Веха

Вообще-то он у нас славился в деревне, да и не только, своим неугомонным и шумным характером. Был основным гармонистом в округе, но тут у него словно ком застрял в горле. От этого у меня тоже навернулись слёзы на глаза, а сестрёнки с матерью вообще заплакали. После чего отец ещё раз сказал – Хватит! И прикрикнул на нас, чтобы не распускали сопли, после чего мы все вышли во двор, где уже были открыты ворота на улицу. На улице, возле ворот, толпились наши деревенские парни и девчата, одногодки Василия, и не только, было много и соседок. Все мы были так, или иначе родственниками, поэтому и собрались почти всей деревней возле нашего дома. Мужчин было мало, почти все разъехались, да и многим женщинам тоже надо было спешить на работу, поэтому попрощавшись с Василием, и, пожелав ему удачи, стали расходиться, но молодёжь продолжала галдеть. Все что-то кричали, говорили и хлопали по плечам Василия. Мать перекрестила Василия, и гнедая, медленно, потянула бричку со двора. Отец только успел сказать матери, что будет завтра к вечеру, чтобы не рвать лошадь в оба конца дороги заночует в Почепе у двоюродного брата. Мы с хлопцами ещё долго бежали за ними вслед босиком по горячему песку, успевшему уже нагреться от поднявшегося солнца. Вместе с нами бежал, и радостно повизгивал наш пёс Шарик. Он так носился вокруг лошади и брички, как будто не хотел отпускать своего друга и хозяина. Но хозяин Шарика уезжал от него и от нас всех.

Потом отец сердито обернулся и прокричал нам, чтобы возвращались домой, да прихватили собаку с собой. Я поймал Шарика за ошейник и, помахав вслед брату с отцом, вернулся домой вместе со всеми.

Время было около восьми утра. На речку идти ещё рано, и мы с пацанами, вернулись в деревню. Жизнь в деревне шла своим чередом, и все постепенно разошлись по своим делам. Только у нас ещё были открыты ворота, и мать с соседкой, тётей Нюрой, о чём-то судачили.

Я незаметно прошмыгнул возле них, отпустив Шарика, который так же побежал под навес сеновала, где и улёгся на сене, а я залез наверх сеновала и, устроившись там, решил почитать сказку, которую купил мне отец в прошлое воскресенье, когда он ездил с матерью на ярмарку в Супрягино.

Сверху сеновала мне хорошо было видно, как наш огород упирался в луг, а дальше, вниз по склону, пробегала тропинка, которая вела прямо к речке. В конце соседнего участка курилась землянка, значит, соседи собирались гнать самогон. Вообще-то землянка редко когда пустовала, там всегда кто-нибудь колдовал над чаном с брагой.

Не успел я начать читать, как услышал, что меня зовёт мой одногодок, соседский паренёк Женька. Он жил через два дома от нашего, ближе к обрыву, где находился единственный колодец на нашем краю. Он прибежал к нам во двор и спрашивал мать обо мне.

– Тётя Луша! А где Пашка? – спрашивал он у матери. – Нас бригадир вызывает, сказал, чтобы мы бежали на луг и стягивали волокушами копны с сеном к стогам. Нам там дадут лошадей, а то боится, что не успеют собрать сено в стога до дождя!

Я сразу же соскочил с сеновала, даже не касаясь лестницы. Мне всегда нравилось ездить верхом на лошади, поэтому я, вместе с Жеником, побежал на луг. Там уже было много народа, также и подростков, как их называли, парубков. Они вместе с девчатами складывали сено в стога. На каждом стоге стоял дед, который руководил укладкой сена в стог, чтобы он стоял ровно, и чтобы дождь не смог его промочить. Солнце пекло сильно, пот стекал по горячим телам, но я не снимал рубаху, чтобы не обгореть. Когда работаешь, то не замечаешь этого.

Сегодня было десятое августа, но погода стояла такая, как будто это было середина июля. До обеда я притащил на лошади больше десяти копёшек сена, когда с запада, вдруг с того ни с сего, стало натягивать тучи и подул свежий ветерок. Бригадир, дядя Ваня, яростно кричал, призывая всех, чтобы пошевелились, а то нагрянет гроза.

Управились! И когда упали первые капли дождя, все стога были уложены и укреплены жердями, чтобы ветер не смог срывать сено со стога. Я, Женя, Данила, Иван и ещё несколько пацанов, погнали лошадей на стан, чтобы передать их конюху, деду Еремею. Мы его очень любили за то, что он разрешал нам ходить с ним в ночное. Пока гнали коней, началась гроза, чёрные тучи затянули весь небосвод, и небо обрушилась на нас, нещадно хлестая по лицу и телам жёсткими струями дождя с ветром. Мокрых, но до предела счастливых нас и встретил дед Еремей возле огромной, колхозной конюшни. Ярёмой его звали все от мала до велика, и он не обижался, лишь только посмеивался себе в бороду, посматривая на людей.

01.04.2015 год.

Веха!

Начало пути!

Часть вторая!