Вельяминовы. Дорога на восток. Книга 2

На старом, рассохшемся паркете лежал вытертый персидский ковер. Пахло пылью, затхлостью, комната была холодной. Наполеон, поморщившись, потянувшись, помешал кочергой угли в камине. На коленях стояла шкатулка с письмами. Сыну не разрешали ему писать - он знал, что мальчик живет в Вене, при дворе своего деда. Наполеон закрыл глаза и вспомнил толстенького, светловолосого ребенка, что, сидя у него на руках, серьезно сказал: «Ты приезжай, папа. Я буду скучать».

-Четыре года ему было, - Наполеон оглянулся на закрытую дверь, и стал перебирать письма - сухими, смуглыми пальцами. «Аннет шесть исполнилось, когда мы в последний раз с ней виделись. Сейчас ей пятнадцать, взрослая девочка уже».

Он не знал, как Анна это делает, но прошлым годом он стал видеть ее во снах. Она ложилась рядом, устраивая черноволосую голову у него на плече. Гладя его по щеке, женщина начинала рассказывать, как они живут на мельнице, как учится дочка, как у них теперь есть собака - добрая, большая, и как они все вместе будут гулять по лесу, когда он приедет.

Наполеон знал, что этого никогда не случится, но все равно, целуя ее прохладные, ласковые губы - был благодарен. Дочь тоже  приходила к нему, обычно вечером, как сейчас, когда он сидел один у камина. Она играла с ним в шахматы. Подперев изящную голову рукой, девочка смеялась: «Папа, ты все время у меня выигрываешь». Наполеон смотрел в дымно-серые, большие глаза, а изредка, протягивая руку, чтобы коснуться ее, ощущал под пальцами пустоту.

Сейчас он взглянул на тлеющие угли и, тихо, попросил: «Анна..., Если ты меня слышишь, приди, пожалуйста. Сегодня ночью. И Аннет пусть придет. Мне кажется, - он помолчал, - пора».

Он стал бросать в камин письма. Наполеон смотрел на то, как горит бумага, как исчезают строки, написанные ее рукой, и, неизвестно у кого, попросил: «Пусть будут счастливы, пожалуйста. Я знаю, что они другие. Пусть хоть немного,  но будут счастливы. И сын мой, - Наполеон взял последнее письмо, - тоже».

Он взглянул на камин, и услышал скрип двери.

-Месье Жан, - Наполеон коротко улыбнулся. «Вы мне сами чай приносите, вам  это не по чину». Джон устроил поднос рядом с шахматной доской. Герцог, закашлявшись, опустился в кресло. «По чину, не по чину, - он взял серебряный чайник, - а мне  захотелось».

-Не сейчас, -  Джон подвинул Наполеону чашку. «Я не могу..., не готов еще. Хотя было бы удобно, конечно. Что там Давид говорит - у него опухоль в желудке. Никто ничего не заподозрит».

-Я только сейчас понял, - усмехнулся Наполеон, отпив китайского чая, - мы с вами ровесники, месье Жан. Вы меня всего на год старше. Хотя, когда вы с индейцами по Америке кочевали, я еще в училище сидел. У вас очень хороший сын, и невестка  замечательная.  И внуков двое, я вам завидую.

-Своих внуков уже не увижу, - горько подумал Наполеон и вздрогнул - пламя в камине, на мгновение, поднялось вверх. Он услышал нежный голос Анны: «Смотри».

Она была похожа, - понял Наполеон, - на ту миссис Марту, что он видел на Эльбе. Зеленоглазая девочка, с бронзовыми косами, сидела на краю пустого кресла, тонкие губы цвета спелой черешни улыбнулись. Она исчезла, и Анна, пропадая вслед за ней, шепнула: « Я рада, что она родится, милый. Но это будет еще не скоро».

-Не нравится чай, месье Бонапарт? - озабоченно спросил  его Джон.

-Нет, нет, - император вздохнул, - очень нравится. Он действительно снимает боли,  так что приносите мне еще.

-Конечно, - спокойно ответил Джон. Расставляя фигуры на доске, он велел себе: «Завтра, или послезавтра. Напиши письма Мадлен, девочкам, Маленькому Джону, и напои его чаем. И себя  тоже».

В середине партии Наполеон, внезапно, сказал: «То вещество, при Ватерлоо..., Не то, чтобы я, в своем положении мог давать советы британской империи, - он смешливо почесал гладко выбритый подбородок, - но, месье Жан, так и вправду не воюют. Это..., - Наполеон пощелкал пальцами, - варварство, вот и все. Я видел, как умирал ваш родственник, хоть вы этого и не помните...»

-Помню, - прервал его Джон, двигая фигуру. «Я все помню, месье Бонапарт». Бледно-голубые, обрамленные глубокими морщинами глаза, похолодели. Герцог помолчал: «Идет новое время, месье Бонапарт. Вы знаете, что мины теперь можно взрывать удаленно, скоро мы начнем передавать сведения, пользуясь электричеством, и вообще, - Джон повел худой рукой, -  не за горами паровой флот и самодвижущиеся боевые тележки. Так что газы - за ними будущее, поверьте мне».

-Каждый раз, когда я  слышу ваш кашель, - ядовито отозвался Наполеон, - я сразу же вам верю, месье Жан.

-Мат, - Джон посмотрел на доску. «Шах и мат, месье Бонапарт. Спасибо за игру. Я распоряжусь, чтобы вам накрывали обед».

Он ушел. Наполеон, вертя в пальцах черную королеву, хмыкнул: «Все равно. Надо ему сказать. Вдруг я больше не увижу Анну, вдруг она не придет. Сказать, а уж он  найдет способ ей передать». Наполеон поставил фигуру на место. Вдохнув, он поморщился от боли: «Вот и все. Время пришло».