Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая

Они зашли во двор, в сопровождении жандармов. Сукин, поклонившись дамам, тихо сказал

Федору: «Пусть невестка ваша пока у моего дома погуляет, потом, - генерал улыбнулся, - мы ее

позовем».

-Папу с мамой сюда не пустили, конечно, - грустно подумала Юджиния, идя через вымощенную

булыжником площадь. «Они ведь иностранные подданные». Она обернулась - сын шел к

Алексеевскому равелину, держа за руки бабушку и дедушку. Юджиния перекрестила его рыжую

голову. «Высокий он какой, - улыбнулась она. «Пять лет, а уже как восьмилетний. Тетя Тео

рассказывала, Петя тоже такой был».

Она посмотрела, вдаль и застыла - на зеленой траве кронверка стояла виселица. «Какая она

огромная, - Юджиния заставила себя не плакать. «Ее с моста будет видно. Его, конечно, не

достроили еще, но все равно - народ придет».

В крепости было тихо, солнечно. Она, завязав потуже ленты черной, траурной шляпы, оправила

платье: «Помоги нам, Господи. Не оставляй нас милостью своей. Если Ты моего мужа спас, то дай

нам дитя, пожалуйста».

Степа, проходя мимо крохотного садика, - две березки, куст смородины, и чахлая травка, - звонко

спросил: «Господин генерал, а папа здесь гуляет? Или нельзя ему?»

Сукин посмотрел на мальчика: «Одно лицо с Петром Федоровичем, конечно. И глаза такие же -

голубые, яркие. Будто солнце в них играет».

-Ему нельзя, милый, - ответил комендант, ожидая, пока им откроют дверь, - но вот в Сибири

можно будет.

-В Сибири снега много, - вспомнил Степа, - и он долго лежит. Крепости буду строить.

Он сидел на коленях у отца, прижавшись головой к его плечу, и, всхлипывая, устраиваясь удобнее,

шептал ему: «Папочка, милый, я так скучал, так скучал..., Но ничего, мы с мамой к тебе приедем».

Тео тоже плакала, гладя сына по щеке: «Ты здесь такую бороду отрастил, милый, как в то время,

когда в партизанах был. Не холодно тебе?- она потрогала шерстяное одеяло.

Камера была крохотной - койка с тюфяком и подушкой, маленький стол, грубый табурет и печка,

которую топили из коридора. «Сейчас ведь лето, мамочка, - Петя склонил голову и поцеловал

смуглую, пахнущую розами руку. «Мамочка, папа, - он помолчал, сдерживая слезы, - вы простите

меня, пожалуйста».

Федор прошелся по камере, прихрамывая, и хохотнул: «На три наших с тобой шага, Петька. Ничего,

в Сибири просторнее. Там и увидимся, - он подмигнул сыну: «Не сообщали вам, куда вас повезут-

то?»

-Завтра ночью, - вздохнул Петя. «Перед гражданской казнью будут оглашать приговор, и

отправляемся, прямо отсюда. Сначала, наверное, в Екатеринбург, а потом..., - он не закончил и

поднял руки в кандалах: «Так и поедем».

-Не больно тебе, папа? - озабоченно спросил Степушка. Петя улыбнулся: «Я привык, милый. Жалко

только, что с вами со всеми теперь не скоро увижусь. Вам император еще не разрешил за мной

поехать? - спросил он.

-Твоя жена после казни, - Федор помолчал, - будет просить его о свидании. Разрешит он, мы ведь

не за границу собираемся, - он улыбнулся, - а за Байкал. Я смотрю, у тебя и бумага с карандашом

есть? - он кивнул на стол. «Передачи запретили, а так бы мы, конечно, тебя побаловали, - он

нагнулся и прикоснулся губами к рыжим волосам.

-Они у меня с собой были, - Петя все держал мать за руку. Та, бодро, заметила: «Ничего, Юджиния

с багажом поедет, и мы тоже».

-Женечку сюда не пустили, - горько подумал Петя. «И то хорошо, что маме с папой свидание дали.

Бедный Рылеев, так семью и не увидит, наверное». Тео забрала внука и тихо сказала сыну на ухо:

«Сейчас Юджиния придет. У вас полчаса будет, в глазок смотреть не станут».

-Мама! - только и смог сказать Петя, а потом мать обняла его, и он почувствовал слезы на ее лице.

Федор поднял жену: «Нечего плакать. Осенью получим весточку от Юджинии - где вы, и после к

тебе приедем, Петька. Водки привезем, - он улыбнулся и поцеловал сына.

-Все будет хорошо, - уверенно сказал Федор. Мать все плакала, Степушка прижимался к его

заношенной, старой рубашке. Петя посмотрел в голубые глаза отца: «Семьдесят пять ему. Господи,

дай ты мне сил вынести все, Степушку воспитать...- он погладил сына по голове. Федор вытащил

свой хронометр: «Пора».

Тео еще успела перекрестить сына, Степушка шепнул: «Мы увидимся, папа...». Дверь заскрипела,

они вышли, и Петя вдохнул запах жасмина. Он, было, попытался подняться, но Юджиния

попросила: «Сиди, сиди, пожалуйста...».

Она оказалась рядом - маленькая, хрупкая, шляпа полетела на пол, она распустила волосы, и,

целуя его, прошептала: «Петя, милый мой, милый, Господи, ты жив, ты будешь жить...».

-Женечка, счастье мое..., - только и успел сказать Петя. «Женечка, прости меня, прости...»

-Молчи, - она провела ладонью по его щеке, и прильнула к его губам. «Мне тебя не за что

прощать, милый. Иди, иди ко мне, пожалуйста...».

В камере было сумрачно - окошко выходило на противоположную стену равелина. Юджиния,

подтянув к себе подушку, вцепившись в нее зубами, укрывшись под одеялом, еле слышно