Величайшая молитва. Новое открытие революционного послания Молитвы Господа

В самом узком контексте, мы возвращаемся туда туда, где началась эта глава. Иисус родился примерно в 4 г. до н. э., и вырос в Назарете, деревне, которая «выжила» в легионерской атаке на соседний город Сепфорис. Римская империя с ее военной мощью не была какой–то далекой квазимифической сущностью для Иисуса, который вырос в Назарете. Я не могу себе представить, что легионерское вторжение Рима не было главной темой песен и историй, легенд и пересудов среди жителей деревни. Это, конечно же, не поддается проверке на недостоверность, но я бы поставил свое ощущение истории на ее логичную точность.

Я предполагаю, что легионерская атака установила ужасную четкую дату, от которой все другие события были обозначены как «до», «во время» или «после» в том мире, который не управлялся нашими тикающими часами и отрывными календарями. Я полагаю, то есть я не могу себе представить, чтобы эти жители говорили о «Годе римлян», а Иисус слушает и учил отстраненно от этого.

Поэтому я предлагаю, что Иисус, выросший в годы после этого военного вторжения вокруг Назарета в 4 г. до н. э., слышал постоянно об этой дате, когда пришли римляне. Из всех подобных разговоров, какое принял бы решение молодой Иисус о Боге и Риме, своей родине и империи, мятеже и сопротивлении, насилии и ненасилии? Где был Бог Израиля в день нападения Рима? Должен ли Бог Израиля быть жестоким или ненасильственным?

В главе 5 я попросил вас подумать над тем, что вам приходит на ум, когда вы слышите слово «грех» и посмотреть, какое содержание вы влаживаете в него в первую очередь. Если «грех» означал для вас список «грехов», каков был ваш список и были ли в нем само собой разумеещиеся грехи? Теперь я прошу вас сделать то же самое со словом «искушение». Когда вы слышите это слово, какое содержание приходит сразу вам на ум? Считаете ли вы, что это относится к одному типу или степени искушения или просто как общий термин для всех искушений?

Посмотрите еще раз на то, как Молитва Господня заканчивается таким классическим и кульминационным примером синонимичного параллелизма в негативном / позитивном формате:

И … НЕ ВВЕДИ… НАС В ИСКУШЕНИЕ,

НО… ИЗБАВЬ… НАС ОТ ЛУКАВОГО.

Эти две линии взаимно интерпретируют друг друга, так что Бог вводит нас и спасает нас от искушений, которые мы испытываем, искушаясь лукавым. Но это все еще не говорит нам о точном содержаниии этого теста, или испытания, или искушения (peirasmos по–гречески). Это общее или конкретное понятие?

Мое предложение для этой главы состоит в том, что «искушение» в Молитве Господа имеет очень специфический смысл, а не только общий. Каждый день существует множество типов и степеней искушения — политических, экономических и религиозных, местных, национальных и международных. Кто мог бы назвать их всех? Но мое предложение состоит в том, что «искушение», которое упомянуто в кульминации Молитвы Абба, весьма специфично по своему смыслу, совершенно точное по содержанию и довольно глубоко укоренилось в конкретной исторической ситуации конфронтации Израиля с Римской империей в первом веке.

Его содержание предполагает эти только что упомянутые варианты ненасильственного или насильственного сопротивления до, во время и после жизни Иисуса. В нем конкретно говорится о том, что Бог не должен «вводить нас в них», не давать ввести нас в соблазн насильственного сопротивления — насильственному господству Рима. Вместо этого он просит Бога избавить нас от этого злого действия империи, или просто злого (лукавого). Другими словами, это означает избегать насилия даже в том случае, когда мы ослаблены, чтобы освятить имя Бога, установить Божье Царство и тем самым исполнить волю Бога «как на небе, так и на земле».

У меня есть три аргумента в пользу этого предложения. Один аргумент включает в себя все те предпосылки, которые только что упоминалось о прочтении еврейского контекста Иисуса моими ирландскими глазами.

Другой аргумент предполагает, что хлеб и долг были не просто надеждой на достойную жизнь в целом, но и конкретной критикой в отношении романизации Галилеи, урбанизации Антипы и коммерциализацией им Галилейского озера в 20‑х годах этого опасного первого века в стране Израиля. Так, может быть, если хлеб и долг специфично понимаются, то также стоит понимать и искушение?

Последний аргумент, конечно, самый важный. Он представлен в остальной части этой главы. Что означает «искушение» или «испытание» в библейской традиции, и особенно в Новом Завете?

Я начинаю свое толкование «искушения» (греческого peirasmos) в молитве Иисуса с «испытанием / искушением» (peirasmos) Иисуса в пустыне в начале его общественной жизни. Вот эти три искушения в общих чертах:

   1. Превращение камней в хлеб в пустыне. Матф. 4:2-4; Луки 4:2б-4.

   2. Сбрасывание с крыла Храма. Матф. 4:5-7; Луки 4:9-12.

   3. Получение во власть всех царств мира. Матф. 4:8-10; Луки 4:5-8.

Сразу бросается в глаза, что порядок трех искушений у Матфея и у Луки различен.