Величайшее рабство (ЛП)

Она откинулась головой на подушки и приоткрыла рот; она уже давным-давно перестала с ним бороться. Закинула руку ему на шею и ответила на поцелуй. Она знала, к чему он клонит, знала, чего он хочет. Но в этот миг что-то изменилось, и вместо того, чтобы лечь и позволить ему вести за собой, она решила, что этот сценарий ей надоел. Ей хотелось чего-то иного, поэтому она подалась к нему, толкнула и перевернула их, оказавшись сверху. С Келеборном она делала так много раз.

Она уселась на Халбранде, отметив, как переменилось в скудном свете от углей выражение его глаз. На лице отразилось удивление, и это было непохоже на всё остальное, что она видела прежде. Уже одно это было приятной сменой привычного ритма. Она подтянула наверх платье, чтобы не мешалось, затем взялась за его бриджи, ловко расстегнула их и выпустила его мужское естество. Обхватила и принялась ласкать. Он с шипением втянул воздух, уронил голову на подушку, и, казалось, всё его тело трепещет, дёргаясь с каждым движением её руки. При этом она ритмично тёрлась о него бёдрами чуть ниже, покачиваясь, отчего по всему её телу тоже вспыхивали искорки удовольствия.

В тот миг она сделала ещё кое-что, чего сама от себя не ожидала. Ей не хотелось терять времени, ублажая его руками, и он сам бессчётное число раз пользовался ртом — и чтобы удовлетворить её, и чтобы подготовить. Какой мог быть вред в том, чтобы отплатить ему тем же? Это было бы быстро, это бы сделало своё дело.

Она отсела чуть дальше и взяла его в рот. Халбранд встрепенулся, открыл глаза и посмотрел на неё с неподдельным изумлением. Она тоже подняла на него взгляд, когда её губы сомкнулись на нём, задвигалась ртом вниз-вверх — и он задрожал, а глаза его закатились. Он схватил её за волосы, стиснул в кулаке. Она закрыла глаза и сосредоточилась на своих движениях, и ласкала его, пока он не затрясся и каждый стон его не зазвучал прерывисто и слабо. Тогда она отстранилась.

Она ступила ближе, расположилась над его естеством и, придерживая рукой, насадила себя на него. Получилось немного болезненно, и она охнула и замерла, пережидая. Но он был влажным и скользким от её рта, и, когда она опустилась до конца, стало легче. С её губ сорвался лёгкий вздох.

Она наклонилась вперёд и обхватила его обеими руками — одной под плечо, другой за шею, — повела бёдрами и тоненько всхлипнула, а он гортанно застонал. Он обнял её, притянул ближе. Она подсунула ладонь ему под затылок.

То, как они ухватились друг за друга, позволило ей обрести опору и каждый раз приподниматься на достаточную высоту. Она двигалась на нём на мягком покрывале, средь сатиновых и пуховых подушек, и тесное их объятие, сплетение тел, не распадалось до самого конца — когда оба они уже задыхались, целовались, трогали лица друг друга, будто занимались любовью — хотя это была не любовь. Это никогда не было любовью.

Галадриэль продолжала мучительно насаживаться на него, и он встречал каждое движение толчком снизу, пока не настигла её дразнящая разрядка. Тело содрогнулось, стало сжиматься на нём, и эти спазмы заставили его освободиться — он излился в ней, исторгнув рваный стон. После тронул её лицо самыми кончиками пальцев, едва ощутимо, поймал её губы своими и поцеловал. На миг утратив над собой власть, она откликнулась на поцелуй со всей теплотой. Но очень скоро явь вползла обратно, вытеснив дымку блаженного забытия.

Отстранившись, она разомкнула их крепкое объятие и легла рядом с ним на мягкое покрывало, средь сатиновых и пуховых подушек. Теперь это было почти привычкой — ложиться и уповать на то, что на этот раз получится, что всё это закончится и к ней вернётся Келеборн. Только вот на самом деле она уже едва ли думала об этом. Она просто делала машинально то, что дóлжно, и не важно, как нежен, добр и мягок был Халбранд — это не меняло ровным счётом ничего.

Он вновь пожелал прильнуть к ней, вернуться в то мгновение, когда они мирно лежали на подушках. Она позволила. Он лёг на бок, с ней рядом, уложил голову ей на грудь, просунул предплечье под талию и закрыл глаза. Ладонь легла ей на живот — кажется, он сделал это почти неосознанно. Он повернулся лицом к её груди и поцеловал через ткань, прямо над сердцем.

Рука её вернулась ему в волосы, пальцы возобновили свою ленивую игру с локонами, массируя подушечками кожу головы.

Это убаюкало его, и он благополучно уснул у неё на груди.

*

В последующие недели в их распорядке дня совершенно ничего не поменялось. Всё было как всегда. Однажды после ужина она готовилась принять ванну. Хотелось погрузиться в горячую воду, скользнуть под её гладь и просто забыть обо всём хотя бы на время. Сделать передышку от этого безумия. От ванны поднимались завихрения пара, и она опустила руку под отражение комнаты в ней — проверить, насколько тепла вода.

Вдруг ни с того ни с сего на неё накатила волна дурноты. Галадриэль поднялась с табурета рядом с ванной и положила руку на живот.

И в мгновение ока рухнула на колени, исторгая из себя съеденное за ужином.