Великая аграрная реформа. От рабства до НЭПа

Е. Прудникова: Шесть добавим. И вот, обеспечив выживание бедноты в деревне, все остальное отряд отправлял в город. Таким образом, товарищу Свердлову очень хорошо удалось поссорить между собой разные слои деревни, и работа была достаточно эффективной.

Д. Пучков: Этого большевикам либералы до сих пор простить не могут. Была в деревне тишь да гладь…

Е. Прудникова: …соборное управление и симфония властей…

Д. Пучков: И тут пришли гады-большевики и всех перессорили.

Е. Прудникова: Да-да, конечно. А словечко «мироед» тоже большевики придумали. Кушал кулак деревенский мир — пусть бы себе и дальше кушал. Он ведь такой толстый и красивый, прямо как достаточный крестьянин из столыпинской речи… Тут мне подборка фотографий попалась — участники антибольшевистских восстаний. Все как один — гладкие, кто постарше — пузатые. И все в поддевках и сапогах!

Д. Пучков: А это принципиально?

Е. Прудникова: Еще как! Беднота в сапогах не ходила. Сапоги — обувь дорогая. И пуза в бедном хозяйстве не наешь даже к старости. Если покопаться, то непременно во главе всех восстаний обнаруживаются хлеботорговцы, а главной причиной — цены на хлеб.

Д. Пучков: А не перегибы продотрядов?

Е. Прудникова: Перегибы — это уже причина второго порядка. За перегибы, пардон, морду бьют, а вот за упущенные прибыли убивают.

Но вернемся к комбедам. Красные действовали как в дворовой драке — реагировали на сиюминутные угрозы, а о более отдаленных последствиях не думали. Когда они наступят, тогда и подумаем. В результате на селе появились два параллельных органа власти — Советы и комбеды.

Д. Пучков: А партийные ячейки?

Е. Прудникова: Куда ж без них-то? Но партийная ячейка все же, как правило, рулила хотя бы в одном из данных органов. И тут, чтобы всем стало уже совсем весело, летом 1918 года была принята первая советская Конституция. Это именно то, чего мучительно не хватало летом восемнадцатого года, чтобы окончательно все запутать!

Д. Пучков: А там что было?

Е. Прудникова: Во-первых, там был такой пункт: все, кто пользуется наемным трудом, лишались избирательных прав. Но ведь вдова с лошадью, которая нанимает соседа поле вспахать, — она тоже как бы пользуется наемным трудом, а сама может быть беднячкой, просто силы нет за сохой ходить. Это первое. А второе: в инструкциях содержалась оговорочка о том, что права могли дать решением местной власти, если человек приносил пользу деревне.

Д. Пучков: И что это меняет?

Е. Прудникова: Ничего, естественно! Если кулака решили избрать в Совет, то уж, конечно, признают полезным. Да и не обязательно кулаку самому в Совете заседать. У него есть группа влияния, подкулачники. А кто такие подкулачники, как вы думаете?

Д. Пучков: Люди финансово зависимые.

Е. Прудникова: Да, именно. То есть бедняки, которым он даст лошадь на недельку или подкинет мешок-другой хлеба по весне, и они в благодарность проводят его линию. И если в Совет избраны формально бедняки, а на деле подкулачники, Совет становился кулацким.

Д. Пучков: Так ведь и комбед мог стать кулацким?

Е. Прудникова: Все-таки это было сложнее. Совет был формально непартийным органом, а комбед все же курировался партячейкой и работал в связке с продотрядом, который, обнаружив «классово чуждую линию», немедленно сообщал куда следует. Да и функции у комбеда были другие, там кулацкую линию проводить было потяжелее.

Согласно Конституции, властью на селе являлись советы, но комбеды были ближе к большевикам и лучше выполняли их требования. Тут-то и начались разборки между Советами и комбедами.

Д. Пучков: Значит, в Советы навыбирали всякую сволочь…

Е. Прудникова: В комбедах тоже не ангелы заседали…

Д. Пучков: И ведь сугубо демократическим путем!

Е. Прудникова: А то! В Советы демократическим путем навыбирали всякую сволочь, в комбеды тоже демократическим путем навыбирали всякую сволочь, но просто другого рода. Приличный человек на такую работу не пойдет, нечего ему там делать.

Д. Пучков: Ну, как сказать…

Е. Прудникова: Не пойдет. Он скорее крышу будет перекрывать, чем глотку драть в Совете.

Д. Пучков: Мне много раз говорили, что приличный человек в милицию служить не пойдет. Я вот служил…

Е. Прудникова: Милиция все же конкретным делом занимается. Кстати, очень симптоматично, что наша интеллигенция с начала хрущевской оттепели мгновенного восприняла блатную, уголовную «романтику».

Д. Пучков: Это то, чего им очень сильно не хватает.

Е. Прудникова: И напрашивается вопрос: к кому ближе интеллигент: к нормальному человеку или к уголовнику?