Великая эпидемия: сыпной тиф в России в первые годы советской власти

Сделали ли власти Самары что-нибудь при угрозе эпидемии? Предприняли ли меры? Постановлений и распоряжений, безусловно, было предостаточно. С началом эпидемий 18 декабря 1921 г. Самарская Губернская Санитарная комиссия по Самаре постановила: 1. Обязательную регистрацию в домах и прочих зданиях заразных больных. 2. Сделать специальные регистрационные карточки, которые врачи заполняют и передают в случае обнаружения заразного больного. Коменданты домов тоже обязаны извещать о случаях болезни, регистрировать заболевания как надо, подробно и обстоятельно. Иначе — наказания[423]. В приказе Президиума Самарского губэпидчека 30 декабря 1921 г. вся работа по эвакуации в г. Самара возлагалась на Самэвакопункт, ему подчинялись все гражданские и лечебные учреждения Самары, а также центральный детский коллектор и детские дома. Начэвак имел право проверять, как ведется эвакуация, должна быть четкая регистрация заболевших, начэвак выбирает госпиталь, в который лучше отправить больного. Больные должны увозиться на автомобилях или лошадях. Каждый рейс с больным из войсковой части и лечебного заведения производится в сопровождении мед- или санперсонала части, отправляющей больного. Задержка транспорта для эвакуации должна вести к аресту виновного[424]. Кроме того, был установлен регламент по проверке поезда, работы персонала в поездах и на вокзале и т. д. Везде — документы необходимо оформлять, принимать в бани людей только с документами и проч. На бумаге мероприятия властей выглядят логичными и последовательными, но вот реальность была настолько ужасной, что фактически власть была бесполезной: мы видели, что размах эпидемии, катастрофа в городе, нехватка ресурсов и страшный голод прямо-таки убивают город, и потому распоряжения властей — напечатанные на хорошей бумаге документы, в которых указывается, как надо поступать, — выглядят почти смехотворно. В марте 1922 г. в отчете указано: «У Комхоза нет абсолютно никаких перевозочных и материальных средств, которыми можно было бы произвести очистку города: из десяти лошадей — 7 больных, совершенно непригодных к работе, из 6 переданных Комхозу машин — три без шин и свечей». Не хватает рабочих рук. Вводят дополнительный налог в городе для очистки[425]. Боевой санэпидотряд оказался фактически единственным шансом Самары на спасение.

Обложка номера «Харакири»

Весь драматизм самарской трагедии усиливал еще и тот факт, что заболевший не мог попасть в больницу, так как существовала система мандатов — распределение мест в госпитали. Фактически власть решала, кому жить, а кому умирать. Проиллюстрируем этот факт.

Отсутствие мандата делало невозможным даже получение гроба, и самарский журнал «Харакири» иронично прошелся по этой теме: «После блестящей победы большевиков в Киеве, в городе ощущался сильный недостаток гробов. Большевики скупили 500 гробов, но этого было недостаточно. Положение создалось такое, что покойников хоть в корыто клади. Люди, умершие по декрету и по всем правилам революционного времени, валялись на улицах неубранными и в моргах непохороненными…А люди, умершие без мандата, домашним образом, и вовсе не смели рассчитывать на получение гроба. Хочешь „хорониться“, ложись в ванну или в цибик из-под чая. Не хочешь — лежи и жди очереди»[426].

Трагедия Самары — великого и прекрасного волжского города, на наш взгляд, является настоящим примером повседневного героизма русских людей. Можно долго рассуждать об идейности бойцов санэпидотряда Самары, об их вере в советскую власть и т. п. Товарищи-бойцы так говорили о своей работе: «Мы (сотрудники эпидотряда. — Прим. авт.) должны уяснить, что мы живем в часы ужасных бедствий, созданных мировой бойней, и сейчас вокруг нас витает смерть и разрушения, ужасные последствия голода, и кто остался от мировой бойни живым, тот должен перенести неизбежные ее последствия — голод и эпидемии. Нужны все силы»[427].

Но в реальности, подобно тому как Ярославль был спасен от эпидемии врачами, работающими в жутчайших условиях, Самару спасли они, железные люди, которые в жалкой одежде, едва держась на ногах от голода и переутомления (а иногда сразу после перенесенной болезни), расчищали от нечистот улицы старой Самары, которые могли даже вдвоем-втроем каждый день январе — феврале 1922-го, в мороз, отбиваясь от пожирающих мертвецов собак, копать могилы на сотни человек; те, кто собирал полуголых истощенных малышей на вокзале, отправляя их в детколлекторы (ад, но лучше чем вокзал), которые не боялись ничего, даже смерти — да они каждый день смотрели ей в лицо! Целью их было только одно — очистить Самару от трупов, перевести на чем угодно всех больных, в особенности сыпнотифозных и холерных, в госпитали или бараки и спасти хоть что-то от нормальной городской жизни. Дать городу еще один шанс.

Согласно архивам, в г. Самара в июне 1922 г. случаев тифов (разных видов) 947, а всего по губернии — 5824 человек[428]. Сыпняк здесь танцевал еще долго. Пришли и другие болезни.

Опять смерть была повсюду.