Великая Эвольвента

По-другому и не могло быть. Мораль народа, расшибленная после смены веры, не могла уже соответствовать не только геополитическому игроку – Великой Империи, но и «просто» России. Если несокрушимые духом и могучие волей ревнители древнего благочестия, отказываясь присягнуть «новой вере», шли на мученическую смерть, то после их устранения – после устранения народной мощи из бытия России справиться с «задачей» было много легче. К середине XIX в. народ забыл почти духовные традиции и принципы своих отцов и дедов. К синодской же Церкви у него не было доверия, ибо авторитет её (вспомним хотя бы картины В. Перова и «Дневник» Достоевского: «матери пьют, дети пьют, церкви пустуют, отцы разбойничают…») был безнадёжно загублен. Словно в подтверждение этого Русская Церковь после Февральской революции исправно кадила предавшим веру, царя и Отечество. Несмотря на это, Церковь устранили, а духовно распавшийся народ, превращённый в «массу», пока оставили… В эпоху идеологических рокировок всё пошло, как по накатанной. Ибо возглавленный родственным себе правительством это был другой народ, лёгкий на «сдачу» всего, что ему ни предложат. Потому «антисталинисты», представленные одним из палачей народа – Н. Хрущёвым, смывая кровь с рук, сдали Сталина, а потомки их, не мучась угрызениями совести, сдали Советский Союз. В псевдорусском государстве предательство шло уже ускоренными темпами.

Подводя итоги «века», придётся признать, что лохмотья эволюции, ослабив духовную целостность, привели к обратной ассимиляции. Вследствие этого из политического пространства Страны был вытеснен некогда могучий и многочисленный, а теперь по юридическому произволу «меньшинский» народ, юридически и конституционно лишённый права влиять на жизнь своего Отечества. Последнее породило Великую Бестолковщину – во всём. Причём, «ассимиляция наоборот» сопровождалась утерей народом своих основополагающих качеств, тем самым облегчив деградацию многих пластов отечественного бытия. В социальной, деловой и бытовой сфере это проявляется в отсутствии чувства меры и ясности в чём бы и где бы то ни было. Приблизительность во всём стала шкалой, в которой видны лишь метины от плохого – к худшему. Лишённый Родины в период «победившего социализма» русский человек из поколения в поколение пребывал в своём Отечестве под искусственно созданным психологическим прессом вины перед всеми народами, внутри СССР являвшими политически «советского фальшивое «братство народов». Пустая идеология человека» в «нашей стране» выпестовала до времени затаённую этническую сумятицу, в тихом омуте которой завелась и зрела ненависть к русским. В итоге «Русская тройка», не видя дороги и утеряв самый смысл своего существования, уже не мчится в мировой истории. Чека в её тяжёлой колеснице выбита, а на облучок, по ходу, взобрался Интернациональный Хам. Потому, сбившись с бега, из десятилетия в десятилетие ковыляет она по бездорожью, ведомая политическими нуворишами к историческому небытию. Бескорневая жизнь стала политическим интерьером некогда великой Страны, по уши погрязшей в «исторической» обездоленности, политической униженности и этической опрощённости.

Блеск и нищета власти СССР обусловили бутафорское единство в лице входящих в него племён и народов, исповедовавших идеологию Союза, но никогда не следовавших ей на практике. «Следование» заменяли шествия с лозунгами, транспарантами и портретами партийных сатрапов. Из них «самые выдающиеся» и «горячо любимые народом» в гигантских размерах развешивались на стенах видавших виды зданий. Всё это опошляло внешний вид городов и раздражало их жителей, но улещало глаз не твёрдо стоявшей на ногах партийной верхушки. Заклёпанные «анодированными гербами» или облачённые в «каракулевые навершия», они олицетворяли собой то пустопорожнее «единство братских народов», которое в конце XX в. обернулось оскалом ненависти прежде всего к русскому человеку.

Сможет ли возродиться нация и подняться Страна, покажет ближайшее поколение. Других возможностей может и не быть… «Истории ещё предстоит ответить на вопрос, сможет ли нация, поддержавшая разрушение собственной государственности и предавшая всех своих союзников, вернуться на роль мировой державы», – писал один из самых последовательных дипломатов СССР Юлий Квицинский.