Великая Эвольвента

Государства всегда создавались на мощной национальной основе – и «зависали», когда эту основу выбивали у народа из-под ног. Если национальное бытие даёт имя Стране, народу и его историческому существованию, то мультикультурное общество отбирает его, давая взамен количество исторически беспамятного, безродного населения, способного к воспроизводству лишь подобных себе духовных, политических и социальных бомжей. Не имея в душе Страны и влача полузаконное существование в своём Отечестве, они не являются персоналиями и в мире. Ибо потерявшие Страну лишаются и «исторического паспорта». Если конкретизировать мысль, то в основе духовного становления народа, его культурного самоосознавания и политического видения в мире может быть лишь обозначивший себя в истории характер этноса. Характер, выраженный в позитивном отношении как к миру, так и к соседу по двору. Некогда заявившее о себе вселенское мировосприятие великороссов может представлять собой силу и ценность до тех пор, пока оно, исходя от его «этнической души», будет подкрепляться реальным делом – духовным, культурным, воинским. Пока живо будет характерное сознавание себя в мире, реализованное в духовной деятельности, сопряжённой с «материями» здешнего мира. Ибо то, что бесхарактерно, безвольно и бесцельно, не несёт в себе энергии жизни. А раз так, то бытие народа, лишённого внутренней структуры, воли и цели в жизни, – пусто и бессмысленно.

«Государственный наш строй, – писал правовед и этнограф А. Башмаков, – сложен русскими, а потому и должен черпать свою завтрашнюю силу из того же начала, оставаясь русским и устраняя из своих недр те течения, которые способны его привести к разложению народности, или денационализации» [120]. Ему же принадлежит ёмкая формула: «Быть русским внутри, славянином вне России». Имея в виду целостное государство, Башмаков проводил мысль: верховная власть русской нации должна охраняться незыблемым законом, а окраинам должны быть даны возможности экономического развития, но с обязательным условием лояльности к русской государственной власти. Последнее реально лишь при ощущении себя частью нации. Иван Ильин отсылает нас к истинному смыслу этого понятия, нынче превращённого в страшилку для маломыслящих: «Национальное чувство есть любовь к историческому облику и к творческому акту своего народа. Национализм есть вера в его духовную и инстинктивную силу; вера в его духовное призвание. Национализм есть воля к творческому расцвету моего народа – в земных делах и в небесных свершениях. Национализм есть созерцание своего народа перед лицом Божиим, созерцание его истории, его души, его талантов, его недостатков, его духовной проблематики, его опасностей, его соблазнов и его достижений.

Национализм есть система поступков, вытекающих из этой любви и веры, из этой воли и этого созерцания. Вот почему национальное чувство можно описать как духовный огонь, возводящий человека к жертвенному служению, а народ – к духовному расцвету. Это есть восторг от созерцания своего народа в плане Божием, в дарах Его Благодати. Национализм есть благодарение Богу за эти дары; но он есть и скорбь о своем народе, если народ оказывается не на высоте этих даров»! [121]

Можно без устали приводить идеи и мысли из далёкого и совсем недавнего прошлого в поддержку национального бытия, в сочетании с другими самобытностями создающего красочную мозаику человеческой цивилизации. Вопрос в том: как реализовать это в эпоху, в которой глобализация (на безнациональной, конечно же, основе) грозит раздавить народ как «личность» истории?