Великая княгиня Елизавета Федоровна. И земная, и небесная

Сразу же после этого Елизавета Федоровна отправилась в Вильно (нынешний Вильнюс), где состоялось освящение изумительного по красоте Константино-Михайловского храма, более известного среди местных жителей как Романовская церковь, поскольку освящение входило в список мероприятий 300-летия Дома Романовых. Автором проекта стал московский архитектор Владимир Дмитриевич Адамович. А главным представителем Дома Романовых на торжествах в Вильно явилась крестовая дама.

Из Литвы она отправилась в Кострому, где продолжались юбилейные торжества. В эти дни царская семья ездила по пути движения ополчения Минина и Пожарского – Владимир, Суздаль, Нижний Новгород, Кострома, Ярославль, Ростов, Переславль, Москва. Государь только что вернулся из Германии, где встречался с кайзером и уладил отношения, на год отсрочил начало Великой войны со спесивым Вилли и его союзниками. В Костроме к августейшим родственникам присоединилась великая княгиня, участвовала в празднествах в Ипатьевском монастыре, в закладке памятника в честь 300-летия, на постаменте которого потом большевики поставят Ленина с непомерно длинной рукой, вытянутой на манер гитлеровского приветствия. В Ярославле состоялось открытие железнодорожного моста через Волгу имени Николая II, его освятил Ярославский архиепископ Тихон, будущий патриарх Московский и всея России.

День рождения императрицы 25 мая праздновали в Московском Кремле, а на другое утро, уже без Алики, которая снова захворала, посетили Новоспасский монастырь – усыпальницу бояр Романовых и оттуда отправились на Большую Ордынку, и здесь состоялся фамильный завтрак. Как видим, отныне обитель стала одной из московских достопримечательностей, непременных для посещения царской семьей. Жаль, что так ненадолго!

На московских торжествах появилась и Мария Павловна, она вспоминала: «Император, императрица и вся царская семья только что вернулись из Костромы, колыбели династии Романовых, и жили в Кремле. Дмитрий ожидал меня в Николаевском дворце. Он стал выше ростом и превратился в очень интересного мужчину. Теперь он служил в конной гвардии в Санкт-Петербурге и вел совершенно самостоятельную жизнь. Я очень поразилась, увидев его таким возмужавшим, таким уверенным, в том самом Николаевском дворце, по которому он всего несколько лет назад бегал в своей синей фланелевой матроске. Теперь он стал лихим молодым офицером, с шумом проносящимся по извилистым улицам Москвы в автомобиле мощностью сто лошадиных сил». В Марфо-Мариинской обители Мария так и не побывала.

Майские торжества завершились, и крестовая дама вновь принялась за свои дела, 7 июня она прикупила для нужд обители еще один участок в Якиманской части. Общая стоимость трех участков, купленных в 1907-м, 1908-м и 1913 годах, составила 368 тысяч рублей.

В июле Елизавета Федоровна в сопровождении Феликса Юсупова младшего совершила путешествие на Соловки, которое описала в пространных письмах к государю как упоительное. «Прибыв сюда, я встала, и – яркое солнце, прекрасный величавый монастырь!! Со старых башен палили из пушек, плыла лодочка с иеромонахом на руле и монахами на веслах – словно старая сказка, так поэтично, так по-морскому…» «Вера и труд с молитвой, да любовь к родному острову вдохновляли их – никаких амбиций, ни мирской славы, только необходимая работа на благо острова. Когда проникнешься общим духом, ощущаешь такой душевный покой и тишину; от великий современных открытий возвращаешься в старые времена и лучше понимаешь, как раньше жили и творили великие дела силой веры, здоровой души и здорового тела». «После трех я поднялась на палубу и видела восход солнца – дивное, красное, оно встало над морем непревзойденного жемчужного цвета. Все спали, была полная тишина. Потом я сошла вниз и еще поспала. На палубе служили обедницу и молебен на твое милое дитя – св. Алексею, а также Иоанну Воину и пр. Герману Соловецкому, память этих двух святых празднуется сегодня». Эти письма так и дышат восторгами. Впервые Элла, склонная к морской болезни, ни при одной качке не чувствовала дурноты, и это тоже немало способствовало ее превосходному расположению духа. Ну и конечно, красоты природы и благодать монастырей!

Стоит обратить внимание на весьма примечательную деталь. Письма Николаю, по своему обыкновению, она писала по-английски. И вдруг: «Одна из особенностей Соловецка – чайки (по-немецки Möwen, забыла, как будет по-английски…)» И в письме она вместо английского слова «seagulls» поставила русское «чайки». Это может означать только одно – что внучка королевы Англии теперь редко с кем общалась на языке своей бабушки Виктории, и некоторые слова стали выпадать из ее лексикона. Еще забавнее в другом письме к императору: «Ты был так добр, что принял projet, забыла английское слово, разработанный прокурором Синодальной конторы…» Забавно то, что английское «project» – «проект» отличается от французского «projet» всего одной буквой.