Великая княжна в изгнании. Рассказ о пережитом кузины Николая II

Я часто невольно смотрела на Леннарта с изумлением. Неужели этот большой мальчик, этот молодой человек – мое дитя? Он же воспринимал меня как нечто само собой разумеющееся. В тот раз нам без труда и быстро удалось наладить отношения, как будто мы всегда были вместе; что еще приятнее, он относился ко мне не как к матери, а как к другу, почти ровеснице. Правда, я была моложе тех, кто обычно его окружал; очевидно, он нашел меня более моложавой, чем ожидал. Когда мы вместе выходили, Леннарт внимательно наблюдал за реакцией окружавших нас людей; он радовался моим парижским нарядам, которые выглядели особенно ярко на довольно убогих и унылых брюссельских улицах.

Я внимательно разглядывала его. В нем угадывалась большая неопытность и наивность его возраста, усиленные ограничениями, свойственными его воспитанию. Вместе с тем он испытывал склонность к независимости, очевидно появившуюся в его одиноком детстве. Он вел себя непосредственно и радостно, в то же время не забывая о правилах, в которых его вырастили. Настоящий шведский принц!

Я гадала, каким будет его жизнь в наш современный век, когда никто, и меньше всего сам принц, не знает, когда ему придется столкнуться с действительностью в самых тяжелых ее проявлениях. В то время Леннарт был не больше готов к реальной жизни, чем когда-то я. Много лет я горевала из-за того, что его душу и разум формируют другие и что я не могу ничем помочь ему в его развитии, но теперь впервые я поняла, что, учитывая обстоятельства, даже лучше, что я осталась за пределами его ближнего круга. Позже мой опыт способен по-настоящему ему пригодиться; опираясь на него, он станет более уверенным в себе… Возможно, мне все же позволят внести свой вклад в его счастье.

Теперь, когда он стал молодым человеком и хозяином своих поступков, простое ощущение, что мы свободно можем ездить друг к другу, когда и как пожелаем, служило утешением. Для меня было очень важно в 1932 году приехать в Лондон на его свадьбу, познакомиться с его привлекательной молодой невестой-простолюдинкой, хотя меня несколько огорчила его чрезмерная независимость, из-за которой он отказался венчаться в церкви.

В Брюсселе у меня появилась возможность встретиться с королевой Елизаветой и королем Альбертом. По прибытии я написала королеве записку с просьбой принять меня, и она пригласила нас с Леннартом к ужину. Я давно относилась к ней с восхищением; она полностью соответствовала моим понятиям о том, какой должна быть настоящая королева. Все, что она делала, вызывало у меня восторг. Она сама устраивала свою жизнь, невзирая на свое положение. Что еще реже встречается в наших кругах, она преобразила свое положение в соответствии со своими идеалами, общими идеалами человека и королевы. Издали я преклонялась перед ее скромностью и отличным вкусом, который она демонстрировала при любых обстоятельствах. Вместе с тем при всей серьезности ее интересов мне нравилась ее человечность. Приятно было смотреть на ее улыбающиеся портреты и на ее превосходно сшитые платья.

К сожалению, мой визит во дворец был слишком коротким, и мы с королевой не успели познакомиться как следует. До и после ужина мы довольно скованно сидели на диване и говорили о вещах пусть и не совершенно скучных, но о таких, которые не могли считаться особенно важными ни для нее, ни для меня. Друг с другом мы вели себя куда стеснительнее, чем с людьми посторонними.

В тот раз, возвращаясь в Париж, я думала о Леннарте без тревог.

Часть вторая Ложный рассвет

Глава XIV Рождение «Китмира»

В 1921 году окончился первый, до некоторой степени романтический, период нашего изгнания, и интерес, который мы привлекали к себе вначале, начал увядать. Нас, русских беженцев, стало слишком много, и нас начали воспринимать как данность. Хотя сами мы того не сознавали, жизнь предъявляла свои права.