Великая война. Верховные главнокомандующие

Мне только один этот раз пришлось сидеть рядом с одной из великих княжен – обычно мое место было против них, а великие княжны сидели между великими князьями и болтали с ними. Я ими искренно любовался, такие они все были чистые, светлые. Две младшие были, как еще девочки, более живые, непринужденные, в глазах их так и сверкали искорки удовольствия, когда великие князья с ними шутили, подтрунивали над ними.

Раза три-четыре за все время две старшие княжны обращались ко мне с просьбами. Делалось это так: обычно перед завтраком, когда мы закусывали, ко мне подходил гофмаршал Долгорукий и говорил, что такая-то великая княжна меня просит. Императрица с дочерьми стояла во время закуски в стороне у окна; Великая княжна отделялась от группы и шла ко мне навстречу, причем обычно передавала маленькую записку, на которой была изложена просьба, большей частью о переводе какого-нибудь офицера из одного полка в другой и т. п.

Эти просьбы великие княжны делали всегда с ведома Государя, который, видимо, разрешал им обратиться ко мне, ибо каждый раз потом Государь спрашивал меня, обращалась ли ко мне такая-то великая княжна и можно ли исполнить ее просьбу. Если же бывали какие-либо просьбы Императрицы или Государыни Марии Федоровны, то Государь передавал их сам и обыкновенно прибавлял: «Это просьба матушки, мне бы хотелось, чтобы она была исполнена».

В этих случаях Государь просил меня задержаться после обеда или завтрака, я входил в кабинет, Государь передавал мне содержание просьбы. Не помню теперь точно содержание всех этих просьб, но помню одну: чтобы по освобождении должности командира 5-го гусарского Александрийского Его Императорского Величества Императрицы Александры Федоровны полка на нее был бы назначен полковник этого же полка [К. Н.] Скуратов.[316] Очевидно Государь передавал желание Августейшего шефа – Императрицы.

О таких «просьбах» Государя я докладывал начальнику штаба, а затем телеграммами сообщал на соответствующий фронт и в Главный штаб, что Его Величество выразил такое-то желание. В частности же назначение Скуратова так и не состоялось, ибо должность командира полка долго не освобождалась, а потом настала революция.

Смело могу сказать, что ни одного раза мне не было передано таким путем ни одной незаконной просьбы, ни разу не было никакого намека на произвол; эти царские пожелания не шли далее назначения того или другого лица командиром того или иного полка, шефом которого состоял кто-либо из близких Государю особ императорской фамилии.

Кроме того раза, о котором я упоминал, был еще другой случай, когда Императрица пожелала со мной говорить. Это было в саду, после завтрака; Государыня сама подошла ко мне и со мной разговаривала; факт этот я очень хорошо помню, но я не могу вспомнить, о чем говорила Ее Величество. Должен сознаться, что я как-то побаивался Императрицы и не питал к ней той преданной любви и, могу сказать, того обожания, которое у меня было как к Государю, так и к Наследнику и к великим княжнам.

Глава 6

Революция

После возвращения Государя Императора из Царского Села в Ставку в феврале 1917 г. не было уже того спокойствия в смысле общего настроения, как было до убийства Распутина. Толковали обо всем, что делалось, о министерстве [Н. Д.] Голицына, о [А. Д.] Протопопове[317] и т. п.

Ко мне в кабинет часто заходили делиться впечатлениями самые высокопоставленные лица. Однажды зашел Великий князь Кирилл Владимирович и долго говорил о том, что так продолжаться не может, что все неминуемо кончится катастрофой. Другой раз зашел П. М. Кауфман,[318] перед тем как идти к Государю с целью указать на невозможность продолжения принятого курса внутренней политики.

Делился со мною своими впечатлениями и протопресвитер, отец Георгий, который рассказывал, что когда он попробовал заговорить с Его Величеством на эту же тему, Государь решительно перевел разговор на другую тему. Тем же кончались попытки других лиц. Иных Государь все-таки выслушивал, иных обрывал. Слухи из Петрограда шли очень нехорошие. Наконец, стало известно о начавшихся там волнениях черни. Особенного значения этому вначале не придавалось.

В феврале я был приглашен к Высочайшему обеду. Обед прошел как-то очень скоро, в каком-то при давленном общем настроении. После обеда Государь, как всегда, обошел всех, причем передал мне какое-то поручение, какое – теперь не помню. Я уехал домой. У нас был генерал [А. С.] Лукомский с женой. Вечером, когда мы пили чай, мне передали по телефону на квартиру, что начальник штаба экстренно требует к себе меня и генерала Лукомского. За нами был немедленно прислан автомобиль, и мы поехали.

Оказалось, что Государь Император решил направить в Петроград генерал-адъютанта [Н. И.] Иванова, дав ему широкие полномочия в целях водворения порядка в столице. Сопровождать генерала Иванова должен был Георгиевский батальон. Генерал Алексеев поручил мне набросать проект предписания генералу Иванову, с указанием тех полномочий, коими он снабжался.