Великая война. Верховные главнокомандующие

Генералу Лукомскому было поручено спешно отдать разные распоряжения в связи с этим. Я вернулся домой довольно поздно и отвез в гостиницу С. М. Лукомскую, так как Лукомский задержался еще дольше меня. Уже поздно ночью, я еще не спал, когда услышал сильный гул от быстрого движения нескольких автомобилей. Бросившись к окну, я увидел, что мимо, полным ходом, промчались по направлению к вокзалу царский автомобиль и за ним все машины со свитой.

Ясно, что Государь уезжал из Ставки. Какое-то жуткое впечатление произвел этот отъезд в глухую ночь. На другой день стало известно, что Государь поехал в Царское Село, где была Государыня с детьми, больными корью. После этого несколько дней прошли как в тумане. Из Петрограда доходили самые чудовищные слухи о том, что там происходило. О Государе первый день ничего не было известно; затем дошел слух, что через станцию Дно Царский поезд направился в Псков.

Помню, что меня поразило название станции Дно, где оказался царский поезд. Затем события пошли с безумной быстротой: отречение Государя от престола в пользу Наследника, затем с передачей престола Великому князю Михаилу Александровичу, – все эти вести приходили одна за другой. Ставка была ошеломлена в полном смысле слова. Затем стало известно, что Государь Император едет в Ставку.

Начальник штаба разрешил присутствовать на встрече Государя, кроме старших начальников, встречавших Государя при каждом его приезде в Ставку, также и всем чинам штаба, занимавшим должности не ниже делопроизводителей. Почти весь штаб, за исключением самых младших чинов, собрался на платформе. Поезд приходил вечером. Погода была ужасная, сильный холодный ветер, мокрый снег. На военной платформе, к которой должен был подойти поезд, был барак; чтобы временно укрыться от непогоды, я зашел туда; в числе находившихся уже там были великие князья Борис Владимирович и Сергей Михайлович.

К приходу поезда метель немного улеглась. Все выстроились в две длинные шеренги. Поезд подошел. Как всегда к царскому вагону подставили сходни, стали два казака конвойца, вышла свита. Сейчас же показался Государь, поздоровался с великими князьями и своим обычным спокойным тоном заговорил о погоде. Затем, как-то сразу оборвал и стал всех обходить, здороваясь с каждым и, как всегда, глубоко в каждого вглядываясь. Я стоял на правом фланге и могу засвидетельствовать, что вначале Государь был совершенно спокоен, но мои офицеры говорили мне потом, что к концу обхода всех встречавших у Государя по щекам текли слезы.

На всех эта встреча Государя произвела неизгладимое тяжелое впечатление, – по наружному виду как будто бы ничего не изменилось, все, как прежде, а между тем, это был на самом деле только мираж, ибо Царя уже не было.

Затем прошло несколько дней пребывания Государя в Ставке. Дни эти были тяжелые, ибо в Ставке проявились элементы, которые скоро стали очень живо реагировать на все, что творилось в Петрограде. Из нижних чинов, как я узнал, тон взяли, и притом самый революционный, электротехники – т. е. солдатская интеллигенция. Они влияли на все остальные команды, и их слушались. Хотя, в общем, порядок в Ставке сохранялся еще очень долго, во всяком случае, до моего отъезда, т. е. еще три месяца, но настроение нижних чинов, их взгляды и понятия перевернулись почти моментально.

Георгиевский батальон, эта отборная из отборных частей, тотчас по возвращении в Ставку после безрезультатной поездки с генералом Ивановым к Петербургу для водворения порядка первые два дня был настроен очень контрреволюционно, но затем одного обвинения именно в этой контрреволюционности со стороны задававших тон электротехников было довольно, чтобы внести в эту часть смущение и некоторое волнение, потребовавшее даже посещения батальона генералом Алексеевым. Затем батальон был охвачен тем же революционным настроением, что и другие части.

Вся эта революционная метаморфоза и все события вообще шли так быстро, что как-то нельзя было еще усвоить только что совершившегося, как уже развертывались новые события и с ними новые взгляды, новые понятия. Уже через два или три дня после возвращения Государя в Ставку, по приказу из Петрограда, электротехниками было решено устроить революционный праздник, и вот, во все части и команды дано было распоряжение выступить, разукрасившись красными бантами, к такому-то часу, на городскую площадь.

Все это – помимо начальства, помимо офицеров. Мне обо всем этом было доложено и я, перед докладом начальнику штаба, хотел вызвать к себе по телефону начальников частей; когда я велел соединить меня конвоем Его Величества, то мне с главной станции ответили, что телефон туда испорчен.

Как потом выяснилось, электротехники все время следили за моим телефоном, подслушивая мои разговоры, и не пожелали соединить меня с конвоем, вероятно, не будучи уверены в его настроении. Как бы то ни было, но когда я доложил о готовящемся солдатском параде, то было решено, дабы не выпускать управление частями из рук, сделать этот парад по распоряжению начальника штаба.