Великая война. Верховные главнокомандующие

Что он признавал для государственного дела полезным, а для совести не противным, то он проводил решительно, круто и даже временами беспощадно. Но все это делалось Великим князем спокойно… Спокойствие не покидало великого князя и в такие минуты, когда очень трудно было сохранить его…

Действительно, он смелее всех других говорил Царю правду; смелее других он карал и миловал; смелее других принимал ответственность на себя […] хотя нельзя и не признать, что ему, как старейшему и выше всех поставленному Великому князю, легче всего было быть решительным. При внимательном же наблюдении за ним нельзя было не заметить, что его решительность пропадала там, где ему начинала угрожать серьезная опасность […]; он ни за что не принял бы участия ни в каком перевороте или противодействии, если бы предприятие угрожало его жизни и не имело абсолютных шансов на успех; при больших несчастьях он или впадал в панику, или бросался плыть по течению, как это не раз случалось во время войны и в начале революции.

У Великого князя было много патриотического восторга, но ему недоставало патриотической жертвенности. Поэтому он не оправдал и своих собственных надежд, что ему удастся привести к славе Родину, и надежд народа, желавшего видеть в нем действительного вождя…»[396]

Однако в те годы не только военные вопросы волновали Великого князя. В период Первой русской революции 1905–1907 гг. он совершил неординарный поступок: с револьвером в руке ворвался в кабинет императора Николая II и потребовал его подписать Высочайший манифест от 17 октября 1905 г., в случае отказа угрожая самоубийством.[397]

С началом Первой мировой войны царским указом от 20 июля 1914 г. Николай Николаевич был назначен Верховным главнокомандующим. При Великом князе были созданы Штаб и Ставка Верховного главнокомандующего. Местом ее главной квартиры избрали г. Барановичи, начальником штаба Ставки назначили генерала от инфантерии Н. Н. Янушкевича, генералом-квартирмейстером – генерала от инфантерии Ю. Н. Данилова. Небезынтересно привести характеристику, данную последним Великому князю: «Ко времени начала мировой войны ему исполнилось 58 лет, и он находился в расцвете сил и здоровья. Своей внешностью он очень напоминал, по рассказам своего отца Великого князя Николая Николаевича Старшего, бывшего Главнокомандующего действующей армией на Европейском театре во время войн России с Турцией в 1877–1878 гг. Высокого роста, стройный, сухой, с гордо поднятой головой, с тонкими чертами открытого и энергичного лица, острым пронизывающим взглядом и клинообразной седеющей бородкой, он производил своею внешностью очень сильное, почти незабываемое впечатление.

Не менее очаровывало присущее его натуре внутреннее благородство, прямота, подчас, может быть, резкая, его суждений, но всегда глубоко искренних и проистекавших из вполне чистых побуждений.

В его характере была, несомненно, заложена решительность, которая, однако, требовала спокойной регулирующей руки, дабы не дать этой черте перейти границы, отделяющие настойчивую волю от безрассудной горячности и вредной порывистости. Тем сильнее должно было быть значение и благодарнее роль начальника штаба при нем. Великий князь легко поддавался влиянию близких ему лиц; это было его достоинством и недостатком – в зависимости от того, кто именно овладел его доверием. Но, во всяком случае, он умел выслушивать людей, причем высоко ценил доходившее до него откровенное и рассудительное слово.

В молодости горячность Великого князя Николая Николаевича способствовала созданию о нем невыгодной славы. Его опасались и избегали. Но с течением времени кипучая кровь остыла, и лично мне не пришлось быть свидетелем его гневных вспышек. Одаренный от природы, Николай Николаевич получил к тому же высшее военное образование в Академии Генерального штаба; он имел за собою также некоторый боевой опыт, полученный им в период турецкой войны 1877–1878 гг., и затем долгие годы занимал в армии ряд очень ответственных должностей. Таким образом, – констатировал Ю. Н. Данилов, – он являлся вполне подготовленным крупным военачальником, и неудивительно, что на него смотрели как на наиболее вероятного и желательного кандидата на пост Верховного главнокомандующего в случае серьезной войны.

Из всех членов императорского дома он был, во всяком случае, наиболее крупной, яркой и своеобразной личностью.

Великого князя хорошо знали и за границей. За несколько лет перед войной он посетил Францию, где произвел сильное впечатление и где на него смотрели как на будущего главнокомандующего Русской армией». Далее в своих мемуарах Данилов объяснял, почему именно Николай Николаевич был назначен Верховным главнокомандующим. «При дворе, однако, к Великому князю относились с подозрением, боялись его популярности, преувеличивали его честолюбие. Это обстоятельство и было, по всей вероятности, причиной того, что с объявлением войны рядом с Великим князем была выдвинута на пост Верховного главнокомандующего кандидатура генерала Сухомлинова, занимавшего в то время пост военного министра…