Велики амбиции, да мала амуниция

– А ты не такая великая птица, чтобы на тебя патроны тратить. Твою судьбу суд решит. Но, полагаю, что и впрямь повесят тебя.

– И очень мудро сделают, господин Романенко, – сказал Кочегар, поднимаясь, неотрывно глядя в бирюзовые глаза сыщика. – Таких, как я, вешать надо… Я не в претензии. Вы своё дело делаете…

– У нас присяжные гуманные. Может, опять повезёт тебе. Снисхождение получишь.

– Дураки ваши присяжные. Разве же можно к нам снисхождение проявлять? Мы – трава сорная. Волки. И, как нас ни ублажай, мы всё равно грабить будем. Убивать. Бесчинствовать. Такое уж нутро у нас. А потому нельзя нас миловать. Нас уничтожать надо… Коли на каторгу пошлют, так ведь я оттель опять ноги сделаю. Уж изыщу способ, не сомневайтесь. Впрочем, может и не стану… А только сам удавлюсь. Мне, ваше благородие, воля нужна… Была нужна, а теперь уж… Отгулял я своё! Отгремел! Всему своё время… Моё – прошло…

– Странный ты человек, Рахманов. Умён ты, смел… Мог бы настоящим человеком быть… – вздохнул Василь Васильич.

– А я волчью долю выбрал, господин Романенко. И не жалею о том… А вы ни о чём не жалеете? Вам Юла по ночам не является? Вот, он мог человеком стать… Он воришка был. Да только душа у него чистая была! Чище уж, чем у барских чад иных! Кошку больную увидит бывало и плачет, и за пазухой у себя греет… Живого существа не обидит… А вы его застрелили…

– Мой грех, не отпираюсь, – отозвался Романенко. – Однако, довольно. Шагай давай вперёд.

– Вы, господин Романенко, не забудьте о том, что собирались под койкой у этого старого чёрта пошарить. У них там тайник. Много там интересного сыщите. И крест архиерейский!

– Что ж ты своих сдаёшь, Рахманов?

– Кто свои? Эти, что ли? – презрительно фыркнул Кочегар. – Это, ваше благородие, не свои. Это так, сволочь… Вещи мои брали, гешефт свой делали и от меня же потом рожи свои козлиные воротили, точно они начальство. Сам бы показал им уже давно, кабы не Дивушка… Пущай и они по Владимирке прогуляются!

– Ну, спасибо за помощь следствию, – усмехнулся Романенко. – Мурашов, отвези его, куда следует. Я с ним потом ещё побеседую.

– Есть, ваше благородие!

Василь Васильич ещё некоторое время смотрел на распростёртое на земле тело Юдифи, библейской красавицы с навсегда погасшими изумрудами глаз, после чего быстрым шагом вернулся в дом её братьев, где самолично отодвинул кровать умирающего Герштейна, под которой обнаружился наполненный всяческой утварью тайник…

– Нашли-таки, проклятые… – прошипел Лейба. – И всё из-за этой дуры, чтоб ей сдохнуть…

– Ты о сестре? – резко обернулся к нему Романенко. – Она погибла в перестрелке полчаса назад.

– И поделом ей… Нечего со всякой швалью знаться… Своих ей мало было… Туда и дорога!

***

Василь Васильич положил перед Немировским золотые часы-бригет с инициалами «МЛ»:

– Вот, Николай Степаныч, посмотрите.

– «МЛ»? Михаил Лаврович?

– Я показывал эти часы соседке Лавровича и его родственнику Бланку, и они подтвердили, что часы его.

– Любопытно… – протянул следователь и поднял глаза на сидевшего с видом абсолютного безразличия Рахманова. – Это ваши часы?

– А сами-то вы как думаете, господин Немировский?

– Эти часы были найдены нами у вашего подельника Герштейна. И он засвидетельствовал, что именно вы принесли их ему для сбыта.

– Да неужели? – притворно изумился Кочегар. – Ну, если Лейба сказал, значит, так и есть! Разве ж он соврёт? Ему виднее, у кого он рухлядь принимал краденую…

– Кончай балаган, Рахманов, – сказал Романенко. – Откуда взял часы?

– Шурыга-мурыга! Ваше благородие, нешто ж я помню? Я много у кого чего заимствовал… У кого часы, у кого кошелёк… Вы сами знаете!

– Эти часы были сняты с застреленного у себя на квартире ростовщика, – пояснил Николай Степанович. – Вы, кажется, подобными делами не промышляли, а, между тем, часы оказались у вас. Каким образом?

Кочегар нахмурился:

– Да, уж это вы мне не шейте… Здесь не моя специальность. Покажите-ка часы поближе. Может, я припомню.

Василь Васильич подал Рахманову часы. Тот посмотрел на них, подумал несколько секунд и кивнул:

– Вспомнил, шурыга-мурыга… «Пиковая дама», ехидна простуженная, притащил мне их! Вот, значит, откуда у этого ничтожества деньги появились… Не ожидал, что он на такое дело осмелится! Украсть-то ещё куда ни шло… Но убить… Мне всегда казалось, что я хорошо разбираюсь в людях… А тут, видать, сплоховал… И на старуху бывает проруха!

– А теперь рассказывай всё подробно! Что за «Пиковая дама»?

– Так, хлыщ один… Приходил играть к нам на «мельницу». Естественно, проиграл. Слинять хотел, но мои ребята его быстро срисовали. Я ему срок дал, чтобы долг вернул, под угрозой расправы… Думал, если честно, что не найдёт он таких денег. А тут с месяц тому назад является, красавец, разодетый в пух и прах, приносит мне ценные бумаги на нужную сумму и часы эти, в зачёт набежавших за это время процентов. Сказал, что наследство получил…

– И ты поверил?

– А мне не всё ли равно было? Главное, деньги принёс… Я на них потом у Шипова такой пир закатил!

– Что вам известно об этом человеке? – спросил Немировский. – Имя? Адрес? И почему вы его «Пиковой дамой» зовёте?