Великие государственные деятели Российской империи. Судьбы эпохи

Попирая, в гордости победной,
Ярость змея, сжатого дугой,
По граниту скачет Всадник Медный,
С царственно протянутой рукой;

А другой, с торжественным обличьем,

Строгое спокойствие храня,
Упоенный силой и величьем,
Правит скоком сдержанным коня;

Третий, на коне тяжелоступном,

В землю втиснувшем упор копыт,
В полусне, волненью недоступном,
Недвижимо, сжав узду, стоит.

Исступленно скачет Всадник Медный;

Непоспешно едет конь другой;
И сурово, с мощностью наследной,
Третий конник стынет над толпой, –

Три кумира в городе туманов,

Три владыки в безрассветной мгле,
Где строенья, станом великанов,
Разместились тесно по земле.

«Другой» – это памятник Николаю I на Исаакиевской площади. Его пьедестал украшают четыре аллегорические женские фигуры работы Р.К. Залемана, олицетворяющие «Силу», «Мудрость», «Правосудие» и «Веру» и барельефами с важнейшими деяниями этого государя: подавление восстания декабристов, подавление холерного бунта в 1831 году, награждение М.М. Сперанского за собрание и издание в 1832 году «Свода законов Российской Империи» и открытие первой в России железной дороги.

Памятник находится в непосредственной близости от Медного всадника, их разделяет только Исаакиевский собор. Поэтому очень быстро родилась такая загадка-частушка:

 Дурак умного догоняет,
Да ему Исаакий мешает.

 

Медный всадник. Современное фото

Памятник Николаю I. Современное фото

«Третий всадник» – это памятник Александру III, созданный в 1899–1909 годах по проекту Паоло Трубецкого. Если Медный всадник вызывает восхищение, иногда смешанное с ужасом, памятник Николаю I – почтение, то реакцию на памятник Трубецкого, если использовать самые мягкие выражения, можно описать словом: «недоумение».

Сергей Юльевич Витте, которому, по его собственному признанию, и принадлежала идея установить памятник, вспоминал: «На меня произвел этот памятник угнетающее впечатление, до такой степени он был уродлив… памятник этот при открытии заслужил общее хуление. Все большей частью критиковали этот памятник… большинство критиковало потому, что этот памятник вообще имеет в себе нечто несуразное… Но прошло некоторое время и теперь с этим памятником более или менее примирились, а некоторые даже находят выдающимся в художественном отношении. Так, известный художник Репин уверяет, что этот памятник представляет собою выдающееся художественное произведение. Мне приходилось последнее время встречать людей, которые сначала критиковали этот памятник, а теперь находят в нем некоторые черты высокого художества».

Критика касалась не только и не столько мастерства скульптора. В монументе Александру III, как и в «Медном всаднике», также был символ государственности, но символ карикатурный и давно дискредитировавшей себя. По городу ходила легенда, что сам Паоло Трубецкой сказал о своем творении: «Политикой не занимаюсь. Просто изобразил одно животное на другом», – и конечно, это высказывание «прочитывалось» именно как политическое заявление. Про этот памятник, как и про памятник Николаю I, тоже сложили частушку, не менее язвительную:

 Стоит комод,
На комоде бегемот,
На бегемоте обормот,
На обормоте шапка,
На шапке крест,
Кто угадает,
Того под арест.

 

Были и отзывы от собратьев художников, но они касались в первую очередь не мастерства Трубецкого. Рассказывали, что Илья Ефимович Репин присутствовал на торжественном открытии этого памятника и в ту минуту, как увидел его, закричал: «Верно! Верно! Толстозадый солдафон! Тут он весь, тут и все его царствование!»

Александр Бенуа объяснял: «Художник противопоставил свою дерзкую мысль воле заказчика-государя и вынес столь жестокий приговор царю-миротворцу („автору договоров с союзниками“), что заказчика с самого открытия памятника не покидала мысль отправить его в ссылку в Сибирь, подальше от своих оскорбленных сыновьих глаз… Мощь обусловлена не просто удачей мастера, но глубоким проникновением художника в задачу. Александр III на Знаменской площади не просто памятник какому-то монарху, а памятник, характерный для монархии, обреченной на гибель. Это уже не легендарный государь-герой, не всадник, мчащийся к простору, а это всадник, который всей своей тяжестью давит своего коня, который пригнул его шею так, что конь ничего более не видит…».