Великие государственные деятели Российской империи. Судьбы эпохи

Но у нового императора нет времени для скорби, ему нужно принимать решения. Он приказывает армии контролировать вместе с полицией порядок в столице, перевозит семью в Гатчинский дворец, поручает Отдельному корпусу жандармов провести расследование и в кратчайшие сроки предать суду убийц Александра II. Суд начинается 26 марта, менее чем через месяц после взрывов на Екатерининском канале.

Но еще до этого Александру III пришлось решать важнейший вопрос, который не решил его отец – вопрос о введении в стране конституции, проект которой разработал по поручению Александра II министр внутренних дел граф Михаил Тариэлович Лорис-Меликов. Она предусматривала разовый созыв представительного органа с законосовещательными правами, по сути – еще одной «Уложенной комиссии». Право законодательной инициативы, как и в проекте Сперанского, сохранялось за монархом. 1 марта перед тем, как ехать в Михайловский манеж, император сообщил Лорис-Меликову, что через четыре дня проект будет вынесен на обсуждение Совета министров.

М. Т. Лорис-Меликов

Елизавета Алексеевна Нарышкина гофмейстерина двора, вспоминает:

«Атмосфера для всех была тяжелая, все говорили о страхах и опасностях. По настоянию Баранова царская чета лишала себя иногда присутствия на панихидах в Петропавловский крепости, собиравших весь двор, все общество и всех иностранных дипломатов и иностранных принцев, командируемых своими державами. Это производило удручающее впечатление. Разговоры не умолкали со всей страстностью напряженного состояниея ума. Спрашивалось, какое направление принять правительству нового царствования? Не остановится ли вовсе течение, избранное покойным государем или наступит реакция? На первом Совете министров 8 марта Лорис-Меликов представил свой проект с одобрительной подписью государя Александра II. Это знаменательное заседание хорошо известно; некоторые периодические издания, пользуясь официальными документами, воспроизвели его дословно и с большей точностью, чем я могла бы сделать. Министр военный Дмитрий Александрович Милютин и финансов Александр Агеевич Абаза защищали программу Лориса, Победоносцев говорил последний. В пламенной речи, весь бледный и потрясенный негодованием и скорбью, он начал с того, что программа эта есть начало конституции и что осуществление ее будет распадом России, что придется тогда сказать: „Finis Russie!“, – и окончил свою речь красноречивым указанием на Петропавловскую крепость, видимую из окон, со словами, что теперь, когда в этом храме лежит еще не погребенное тело царя-мученика, убитого революционной партией, не время усилить ее течение новыми законами, в ее духе. Эта речь произвела громадное впечатление. Государь остался в раздумии и отложил всякое решение. Идея Победоносцева совпала с его личным чувством».

В самом деле раздумье государя было непродолжительным. Александр немедленно отправляет Лорис-Меликова в отставку и пишет на его докладе: «Слава Богу, этот преступный и спешный шаг к Конституции не был сделан, и весь этот фантастический проект был отвергнут в Совете министров весьма незначительным меньшинством».

Но через год, в мае 1882 года, новый министр внутренних дел Н.П. Игнатьев вернулся к идее создания представительного органа, на этот раз в виде реанимированного земского собора. В составлении этого проекта принимал участие уже знакомый нам Иван Сергеевич Аксаков. Победоносцев снова возражал, и проект снова не приняли, а его авторы потеряли свои должности. Через два года Победоносцев писал императору о самой идее конституционного правления: «Ныне оно уже дискредитировано всюду, но всюду ложь эта въелась, и народы, уже не в силах от нее освободиться, идет навстречу судьбе своей… Как же безумны, как же ослеплены были те, quasi-государственные русские люди, которые задумали обновить будто бы Россию, и вывести правительство из смуты и крамолы, посредством учреждения какой-то палаты представителей! Как лекарство от болезни, состоящей в расслаблении власти. Как были легкомысленны те, которые были готовы уступить им и принять сочиненный рецепт. Кровь стынет в жилах у русского человека при одной мысли о том, что произошло бы от осуществления проекта графа Лорис-Меликова и друзей его. Последующая фантазия графа Игнатьева была еще нелепее, хотя под прикрытием благовидной формы земского собора. Что сталось бы, какая вышла бы смута, когда бы собрались в Москве, для обсуждения неведомо чего, расписанные им представители народов и инородцев империи, объединяющей вселенную, наполненной пустынями империи, в коей иной приход Якутской области (1.100 верст длиной), или уезд сибирской может вместить пространство целой Франции. Кому была бы от этого радость и победа, так это полякам, которые, несомненно стоят, скрытые, в центре всякого так называемого конституционного движения в России.