Великие шпионы

Тактика ведения следствия, как искусно описано в данном отрывке, оказалась весьма необычной и весьма успешной. Англичане понимали, что Фукс, почуяв угрозу, может скрыться с советской помощью (как это пытались сделать Грингласс, Собель, супруги Розенберг и ряд других), но знали и то, как этот человек привязан к своим друзьям и к своей работе в Харуэлле, и что этого остроумного и в своем роде совестливого человека можно принудить признаться, если задеть нужную струнку. Это задание было поручено опытному контрразведчику Уильяму Скардону[20]. Не менее интересно, как Фукс обосновывал и оправдывал свое поведение. Самое поразительное здесь то, что он был искренне уверен: если он покается, его отпустят и дадут спокойно заниматься любимой работой в Харуэлле.

_____

Во второй половине декабря было решено основательно допросить Фукса, используя как предлог то, что он сам спрашивал совета относительно переезда своего отца в Лейпциг (находившийся в коммунистической зоне Германии). Вести допрос было поручено Уильяму Джеймсу Скардону. Он не был ученым, но считался одним из самых способных и опытных следователей в Англии. После войны он вел дела Уильяма Джойса и других предателей. Манера его общения была спокойной, располагающей к себе. Нетрудно представить его персонажем одного из городских романов Уэллса — скорее всего мистером Киппсом. Он был терпелив, тактичен и поразительно настойчив, и ясно было, что именно эти качества потребуются в беседах с Клаусом Фуксом, чтобы вытянуть из него правду.

21 декабря Скардон приехал в Харуэлл и встретился с Фуксом в кабинете Генри Арнольда. Внешне атмосфера беседы была сердечной и непринужденной — просто обычный разговор одного из ведущих сотрудников исследовательского центра с офицером службы безопасности. Представив их друг другу, Арнольд исчез. Скардон начал со сведений, которые Фукс сообщил о своем отце. Может, ученый еще что-нибудь добавит?

В течение часа с четвертью Фукс очень откровенно рассказывал о своей семье. Он подтвердил, что сестра его живет в Кембридже, штат Массачусетс, по Лейквью-авеню, 94, а брат находится в Давосе, в Швейцарии. Сказал, что в 1932 году на выборах бургомистра Киля, будучи членом социал-демократической партии, поддерживал кандидата от коммунистов за неимением своего. За это Фукс был исключен из партии и перешел на сторону коммунистов. Вспомнил фамилию и адрес семьи квакеров, с которыми подружился после приезда в Англию в 1933 году; познакомился он с ними через невесту своего двоюродного брага и потом жил с этой семьей по разным адресам на юге Англии вплоть до 1937 года. В Бристоле участвовал в работе комитета в поддержку испанской демократии, когда там шла гражданская война.

Потом Фукс работал с профессором Борном в Эдинбургском университете, шесть месяцев сидел в лагере для интернированных в Англии и затем в Шербруке, в Канаде, где познакомился с коммунистом Гансом Кале — потом он видел Кале один раз, на собрании Союза свободной немецкой молодежи в Лондоне. Далее Фукс работал в Английской программе атомных исследований «Тьюб эллойз» в Бирмингеме, в 1943 году был направлен в США, дважды посещал свою сестру в Массачусетсе — на Рождество этого года и весной следующего.

Все это Фукс излагал охотно и без запинки. И тут Скардон спросил:

— А вы не вступали в контакт с советскими представителями, когда были в Нью-Йорке? И не передавали этому человеку информацию о своей работе?

Фукс удивленно раскрыл рот, затем едва заметно улыбнулся:

— Думаю, что нет.

Скардон продолжал:

— Я располагаю точными данными, что вы виновны в шпионаже в пользу Советского Союза. Например, во время пребывания в Нью-Йорке вы передавали русским информацию, относящуюся к вашей работе.

Когда Фукс снова покачал головой со словами, что он так не думает, Скардон пришел к выводу, что с учетом тяжести обвинения это довольно двусмысленный ответ.

Фукс сказал:

— Не понимаю. Может, вы уточните, что вы имеете в виду. Я ничего подобного не делал.