Великие тайны русского престола

В бумагах Остермана сохранилось следующее писание Петра II на латинском языке: «Каждый раз, как я с собою рассуждаю, сколь много надлежащее воспитание императора содействует безопасности и благоденствию народа, не могу не принести неизменной признательности светлейшей княжне, моей любезнейшей сестре, которая меня поучает полезными увещаниями, помогает благоразумными советами, из которых каждый день извлекаю величайшую пользу, а мои верные подданные ощущают живейшую радость. Как могу я когда-либо забыть столько заслуг ко мне? Воистину, чем счастливее некогда будет мое государство, тем более, признавая плоды ее советов, поступлю так, что она найдет во мне благодарного брата и императора».

Остерман составил план учения, в который входили древняя и новая история, география, математические операции, арифметика, геометрия и «прочие математические части и искусств из механики и оптики».

Из забав молодому императору предлагались музыкальные концерты, стрельба, игра под названием вальянтеншпиль и бильярд.

Сохранилась записка, подписанная самим Петром, где говорится: «В понедельник пополудни, от 2 до 3-го часа, учиться, а потом солдат учить; пополудни вторник и четверг — с собаки на поле; пополудни в среду — солдат обучать; пополудни в пятницу — с птицами ездить; пополудни в субботу — музыкою и танцованием; пополудни в воскресенье — в летний дом и в тамошние огороды».

Согласно составленному Остерманом плану, Петр должен был каждую середу и пятницу присутствовать в Верховном тайном совете.

21 июня 1727 года император впервые посетил Совет. «После того как бог изволил меня в малолетстве всея России императором учинить, — заявил он, — все мои силы будут направленные на то, чтобы исполнить должность доброго императора. Я обязуюсь управлять моим народом с богобоязненно и праведно, бедных защищать, помогать обиженным, убогих и неправедно отягощенных от себя не отогнать, но веселым лицом жалобы их выслушать и никого от себя печального не отпускать».

На этом работа Петра в Совете была закончена, и за все время правления Меншикова он там больше не появился. Впрочем, и сам Меншиков там почти не бывал.

Пётр II не был способен править самостоятельно, в результате чего практически неограниченная власть находилась сначала в руках Меншикова, а затем — Остермана и Долгоруких.

Как и при его предшественнице, государство управлялось по инерции. Царедворцы старались следовать заветам Петра Великого, однако консервация созданной им политической системы выявила все заложенные в ней недостатки.

Время регентства Меншикова мало чем отличалось от царствования Екатерины I, так как фактический правитель страны остался тот же, только набравший еще большую силу.

Падение Меншикова

Кто знает, как бы развивалась вся эта эпопея с юным императором, если бы Меншиков не заболел лихорадкой. Светлейший князь все время находился без сознания, и врачи стали опасаться летального исхода.

Понятно, что Меншикову в те критические для него дни было не до молодого императора, и он во всем положился на Остермана. Он полностью доверился этому человеку и даже не подозревал, что именно он способен нанести ему страшный удар.

Остерман быстро хорошо разбирался в характере своего воспитанника и прекрасно понимал, что самым страшным наказанием для того были занятия любыми науками и дисциплина. Не было для него секретом и то, как тяготился молодой царь той золотой клеткой, в которой содержал его временщик. Да и кому могла понравиться постоянная слежка и контроль за каждым его словом и шагом?

Да и что ему оставалось делать? Продолжать давить на своего воспитанника так, как давил на него все это время Меншиков? Можно было, конечно, и давить. Но что было делать Остерману, если бы Меншиков умер (а все дело шло именно к этому) и Петр освободился бы от власти временщика? Как бы он выглядел в глазах обретавшего не только свободу, но и практически неограниченную власть Петра?

Кто-кто, а Остерман лучше других знал, что молодой император был мальчиком не только ленивым, любившим более играть и ездить на охоту, чем учиться и заниматься делом, но и чрезвычайно своенравный. Потому окончательно отпустил и без того не сильно натянутые им вожжи.

Петр, который начал проявлять все большую наклонность к независимости, не возражал. Уйдя от строгой опеки, в какой его держал будущий тесть, он сначала бросился в сторону Остермана, менее грубого и более снисходительного.

Пользуясь тем, что Петр летом отдыхал в Петергофе и не видался с Меншиковым, Остерман сблизил Петра с Иваном Долгоруким, зная, что молодой государь симпатизировал ему.

Вскоре Остерман добился того, что Пeтp ложился спать в Петергофе с князем Иваном Долгоруким, а дни проводил с ним и со своей теткой, великой княжной Елизаветой, молодой и веселой 17-тилетней девицей.

Вместо того чтобы исполнять волю Меншикова и заставлять молодого государя учиться, Остерман потакал ею склонности ко всяким развлечениям и особенно к охоте, на которую молодой государь часто ездил в окрестностях Петергофа.