Великие тайны русского престола

Как бы там не было на самом деле, фигура «Петра III» и сейчас окутана тайной.

Царская охота, или конец княжны Таракановой

Посетители выставки 1864 года в Академии художеств подолгу останавливались перед картиной Флавицкого, которая вызвала многочисленные толки в художественных кругах и стала предметом споров и самых разноречивых оценок.

Художник изобразил тюремную камеру с узким окном, сквозь которое сильным потоком вливается вода. Она уже затопила пол и подступает к краю постели, где копошатся встревоженные крысы.

В камере видны обычные жалкие предметы арестантского обихода — ветхая кровать, грубая овчина, заменяющая одеяло, простой деревянный стол, на нем разломанная краюха хлеба и глиняная кружка. А на постели почти без чувств от ужаса и отчаяния стоит прекрасная молодая женщина в пышном шелковом платье. Художник изобразил тюремную камеру с узким окном, сквозь которое сильным потоком вливается вода. Она уже затопила пол и подступает к краю постели, где копошатся встревоженные крысы.

Но если эстеты спорили о том, насколько прав был художник, выбрав для своей картины недостаточно актуальную тему, которая не соответствовала характеру и дарования Флавицкого, то историков интересовало только то, насколько картины художника соответствовала исторической правде.

Мы уже говорилои выше, что в начале семидесятых годов в Европе объявилась молодая женщина привлекательной наружности и весьма неясного происхождения.

Из-за этого происхождения и разгорелся весь сыр-бор, поскольку в один прекрасный момент эта женщина объявила себя дочерью Елизаветы Петровны и графа Разумовского. А если говорить проще, то мнимая (или не мнимая) дочь Петра Великого объявила о своих правах на российский престол.

Если сопоставить дошедшие до нас версии, которые выдвигала самозванка, то ее биография выглядела следующим образом.

В младенческом возрасте «дочь Елизаветы Петровны» вывезли во французский Лион, а затем в Голштинское герцогство, в город Киль.

В 1761 году она оказалась в Петербурге, но Петр III, взойдя на престол и опасаясь своей конкурентки, выслал ее в Сибирь (или в Персию). Тогда-то она и узнала о своем происхождении, но, опасаясь возвращаться в Россию, принялась странствовать по Европе, чтобы добиться признания своих прав.

Первые реальные следы незнакомки обнаруживаются в Берлине, откуда она через Гент и Лондон в 1772 году прибыла в Париж. Здесь она именовала себя Али Эмете, княжна Владимирская с Кавказа (в некоторых письмах она именует себя еще «владетельницей Азова, единственной наследницей весьма древнего рода Волдомиров»), и утверждала, что чрезвычайно богата, так как владеет «персидскими сокровищами».

При даме состоял барон Шенк, вероятно — ее любовник, человек с крайне сомнительной репутацией, использовавший «Али Эмете» в качестве орудия «для разных обманов».

Вскоре вокруг загадочной дамы образовался кружок из еще нескольких подобных аферистов и шулеров.

В Париже «княжна Владимирская» жила на широкую ногу, завела знакомство со многими влиятельными и не очень влиятельными людьми, среди которых, в частности, оказался польский эмигрант, великий гетман литовский Михаил Огинский, который искал в лице Франции союзника в деле восстановления независимости разделенной и поглощенной соседними державами Польши.

Но до начала «польской интриги» с самозванкой в главной роли было еще далеко. Бурная жизнь «княжны Владимирской» в Париже окончилась тем, что она запуталась в долгах и была вынуждена бежать во Франкфурт-наМайне, где ее посадили в тюрьму.

Ее выручил граф Ф. Лимбургский, без памяти влюбившийся в авантюристку и всерьез хотевший жениться на ней. Пользуясь его сердечным покровительством, она около полутора лет прожила в его графстве Оберштайн.

В декабре 1773 года впервые появился слух, что под именем «принцессы Владимирской» скрывается прямая наследница русского престола — княжна Елизавета Алексеевна Тараканова, дочь Елизаветы Петровны и ее фаворита графа Разумовского.

Граф Лимбургский, несмотря на любовь к авантюристке, деньгами ее не баловал, зато у него была одна струнка, на которой можно было ловко сыграть. Граф имел притязания на Голштинию (Шлезвиг-Гольштейн) — «родину русских императоров», маленькое герцогство, имя которого так часто появляется на страницах русской истории XVIII столетия.

Увлеченный своими несбыточными мечтами граф Лимбургский был непротив такого превращения своей любовницы, хотя и предостерегал ее от необдуманных действий.

Однако рядом с «княжной Таракановой» появился «мосбахский незнакомец» — небогатый и незнатный польский шляхтич-эмигрант Михаил Доманский, связанным с Генеральной конфедерацией. Эта встреча двух авантюристов оказалась для Елизаветы роковой…

Все дело было в том, что в 1768 году король Польши Станислав Август Понятовский заключил с Россией Варшавский договор о вечной дружбе.