Великие тайны русского престола

Но воинственный настрой у царя не прошел. Он буквально грезил о дальнейшем расширении территории Российской империи. Понимая, что сделать это в сторону Малой или Средней Азии, а тем более Европы было нереально, он обратил свои взоры на Дальний Восток, в сторону Китая и Японии.

«Ключом к внешней политике первого периода царствования императора Николая II, — писал его биограф С. С. Ольденберг, — следует считать вопросы Дальнего Востока, „большую азиатскую программу“».

Агрессивные намерения Николая II на Дальнем Востоке поддерживал его кузен германский император Вильгельм II, который с некоторых пор стал величать его «адмиралом Тихого океана».

Оно и понятно! Вильгельму надо было отвлечь внимание своего царственного родственника от европейской политики, обострить отношения России с Англией, столкнуть ее с Японией, а самому получить свободу рук в отношении Франции.

И надо отдать ему должное: в определенной мере он преуспел в своих намерениях. Россия к войне с Японией оказалась неподготовленной, командование поручалось бездарным генералам и адмиралам.

То же самое повторилось и в 1914 году, но в еще больших, еще более трагических размерах, когда началась первая мировая война. И как это ни печально, все беды шли от человеческих качеств царя, который был в высшей степени слабохарактерным, слабовольным и в высшей степени упрямым человеком.

«Безвольный, малодушный царь», — говорила о нем хорошо знавшая Николая Богданович.

«Хитрый, двуличный, трусливый государь», — так охарактеризовал Николая II председатель второй Государственной думы кадет Ф. А. Головин.

«У Николая нет ни одного порока, — записал 27 ноября 1916 году посол Франции Палеолог, — но у него наихудший для самодержавного монарха недостаток: отсутствие личности. Он всегда подчиняется».

«Нужно заметить, — с нескрываемым сарказмом писал Витте, — что наш государь Николай II имеет женский характер. Кем-то было сделано замечание, что только по игре природы незадолго до рождения он был снабжен атрибутами, отличающими мужчину от женщины».

Эти качества Николая II неоднократно признавала и его жена, Александра Федоровна. Так в декабре 1916 года она писала ему: «Как легко ты можешь поколебаться и менять решения, и чего стоит заставить тебя держаться своего мнения… Как бы я желала влить свою волю в твои жилы… Я страдаю за тебя, как за нежного, мягкосердечного ребенка, которому нужно руководство».

В письмах к мужу царица постоянно просила и требовала, чтобы он был твердым и волевым.

«Будь тверд, — умоляла она мужа, — помни, что ты император, министры должны научиться дрожать перед тобой. Покажи депутатам думы кулак… яви себя государем! Ты самодержец, и они не смеют этого забывать. Ты помазанник Божий, покажи всем, что ты властелин… Миновало время… снисходительности и мягкости. Россия любит кнут! Будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом — сокруши их всех!»

Наставник цесаревича Алексея, француз Пьер Жильяр, писал о царе: «Задача, которая выпала на его долю, была слишком тяжела, она превышала его силы. Он сам это чувствовал. Это и было причиной его слабости по отношению к государыне. Поэтому он, в конце концов, стал все более подчиняться ее влиянию».

Позже на эту тему будет сломано много копий, и во многих изданиях Николай будет прославляться как один из самых достойных правителей. Спорить с этим бессмысленно. Надо посмотреть на результат правления и на то, что было сделано для того, чтобы избежать столь страшного конца.

Результат, как говорится, налицо. Россию распяли большевики, а сам Николай вместе со своим семейством был расстрелян.

Николай по-своему любил Россию, а вот к ее судьбе был, судя по делам, безразличен. Точно так же, как он был равнодушен к окружавшим его людям. За исключением, разумеется, членов его семьи. А любовь, как и вера, без дел мертва есть. Мало любить Россию и молиться за нее, за нее надо сражаться.

А тут… Слюнявая любовь на словах и в молитвах и полное равнодушие к судьбе страны на деле. Так, 21 декабря 1904 года Николай записал в дневнике: «Получил ночью потрясающее известие о сдаче Порт-Артура японцам… Тяжело и больно, хотя оно и предвиделось… На все воля Божья!»

А чья, интересно, была воля под Нарвой? Тоже Божья? Но если это и так, то Петр сумел сломить эту волю под Полтавой огромной работой по строительству новой армию.

«Новость, которая удручила всех, любящих свое отечество, — вспоминал заведующий канцелярией министерства императорского двора генерал К. Н. Рыдзевский, — царем была принята равнодушно, не видно на нем ни тени грусти. Тут же начались рассказы военного министра Сахарова, его анекдоты, и хохот не переставал. Сахаров умел забавлять царя. Это ли не печально и не возмутительно!»

Разгром российского флота в Цусимском проливе Николай II посчитал за всего-навсего «неудачный бой», и по свидетельству генерала А. А. Мосолова «вся свита царя была поражена безучастием императора по такому несчастию».

Точно также царь будет реагировать и на сообщения о всех поражениях в Первой мировой войне.

Загадка покушения