Великие тайны русского престола

В дневнике сплошной перечень малозначительных для страны и очень важных для его автора событий. Так, 8 мая 1905 года правитель всея Руси сделал в дневнике историческую запись о том, что в этот приснопамятный для него день он во время гуляния убил кошку.

После отряда кошачьих император перешел к столь важному для империи уничтожению пернатых.

«28 мая 1905 года: „Ездил на велосипеде и убил 2 ворон“».

«2 февраля 1906 года: „Гулял и убил ворону“».

«8 февраля 1906 года: „Гулял долго и убил две вороны“».

Остается только добавить, что все эти записи царь делал в самый разгар первой русской революции.

Странно? Не очень. Да и чего еще можно было ожидать от человека, который, по словам жены генерала от инфантерии Богдановича и хозяйки одного престижного салона высшей петербургской знати «развивается физически, но не умственно».

Да что там Богданович, если сам император Александр III в 1892 году как-то заметил:

— Он совсем мальчик, у него детские суждения…

«Мальчику» в то время было 24 года, и с ним занимались такие знающие свое дело люди, как историк В. О. Ключевский, экономист, министр финансов, а позже председатель Комитета министров Н. Х. Бунге, композитор и музыкальный критик Цюи, генералы из Академии генерального штаба, министр иностранных дел Н. К. Гире и другие.

Правда, они только читали лекции, а спрашивать Николая не имели права. Был среди преподавателей и обер-прокурор Святейшего синода, человек крайне реакционных взглядов К. П. Победоносцев.

Он внушал наследнику, что самодержавие дано от Бога, что это единственная возможная для России форма правления, что все должны беспрекословно повиноваться царю, что парламентаризм — великая ложь. И эти уроки молодой цесаревич усвоил лучше всего.

Но в то же самое время наследник не проявлял никакого интереса к государственным делам. Когда Победоносцев пытался объяснить наследнику, как функционирует государство, тот начинал демонстративно ковырять в носу.

«Государь, — сетовал Витте, — никогда не открыл ни одной страницы русских законов и их кассационных толкований».

По словам бывшего председателя Совета министров В. Н. Коковцева, такое отношение Николая II к государственным делам объяснялось тем, что «его образование недостаточно, и великие задачи, решение которых составляет его миссию, слишком часто выходят из пределов досягаемости его понимания. Он не знает ни людей, ни жизни».

Возможно, так оно и было, и пределы понимания у Николая были весьма ограничены. И все же не это было самым главным, а вернее, самым печальным.

Вся беда, нет, не для Николая, а для страны, заключалась в том, что у него не было ни малейшего желания чему-либо по-настоящему учиться. Такого, каким обладал великий царь-плотник. А все остальное было только следствием, ибо ничто великое в мире, по словам Гегеля, не делалось без страсти. И неважно на что было направлена эта страсть, на живопись, литературу или управление страной.

Да и Россию он любил по-своему, по-христиански, ничего для нее не делая и уповая на Бога. И это в то время, когда христианство во всей Европе становилось традиционным, нежели определяющим аспектом жизни.

Именно поэтому государственным делам царь предпочитал охоту и прогулки. На охоту он ездил при первой же удобной возможности.

20 декабря 1901 года Богданович отмечала в своем дневнике: «Сегодня тоже поехал в 10 часов утра, а вернулся к вечеру. Поэтому очередные доклады министров отложены».

24 декабря в нем появилась новая запись: «Министра Сипягина (министр внутренних дел) царь взял на охоту в день его доклада, так что доклада не было. Самое печальное, что царю… неведомо, что под Россией теперь образовался вулкан, извержение может произойти с минуты на минуту». И даже во время мировой войны, будучи верховным главнокомандующим и находясь в Ставке, царь больше стрелял ворон и гулял, нежели занимался делами.

Страсть к уничтожению пернатых сыграла свою роль, и по словам академика М. Н. Покровского, в вопросах внешней политики Николай II отличался «драчливостью». Так, уже в ноябре 1896 года он едва не втянул Россию в войну за «турецкое наследство».

Надо отдать цесаревичу должное, он тяготился любыми занятиями и 28 апреля 1890 года записал в дневнике: «Сегодня окончательно и навсегда прекратил свои занятия».

Завершилось образование наследника его участием в военных учениях летом 1890 года в качестве командира эскадрона Преображенского полка.

Военная служба Николаю нравилась. Да и как не нравится, если почти каждый день заканчивался попойкой офицеров полка. 31 июля 1890 года она записал: «Вчера выпили 125 бутылок шампанского».

Сыграло свою роль не только отсутствие способностей и желания, но и женитьба на так любимой императором Алекс. Здесь тоже возникает множество вопросов. И дело было даже не в ее истеричности и кликушестве. Она несла в себе страшную болезнь, и Николай просто не имел права жениться на ней, дабы исключить возможность появления больного наследника.