Великие тайны русского престола

20 сентября 1914 года Александра Федоровна писала царю: «Наш Друг рад за тебя, что ты уехал. Он остался очень доволен вчерашним свиданием с тобой. Он постоянно опасается, что Bonheur, т. е. собственно галки, хотят, чтобы он добился трона в П. либо в Галиции, что это их цель, но я сказала, чтобы она успокоила его: совершенно немыслимо, чтобы ты когда-либо рискнул сделать подобное. Григорий ревниво любит тебя, и для него невыносимо, чтобы Н. играл какую-либо роль».

(Bonheur — вел. кн. Николай Николаевич. Трон в П. — трон в Польше. «Она» — Вырубова. «Галки» — дочери черногорского короля Николая: Анастасия, которая была женой Николая Николаевича, и Милица — жена его брата Петра Николаевича. Н. — Николай Николаевич).

Далее «Друг» потребовал, чтобы царь как можно чаще показывался войскам, причем без Николая Николаевича, а царица — народу, чтобы не допустить дальнейшего роста популярности Верховного главнокомандующего за счет престижа и популярности царской четы.

В последующих письмах супруга требовала, чтобы царь не сообщал Николаю Николаевичу, куда он едет к войскам, и не брал бы его в свиту во время поездок по фронту.

Вначале царица в своем давлении на царя соблюдала некоторую осторожность и сдержанность, но оченьо скоро ее просьбы и советы заменяются прямыми указаниями.

«Докажи, что ты повелитель… Будь более решительным и уверенным в себе…» — наставляет Александра Федоровна мужа в письме от 4 апреля 1915 года.

«Хотя Н. поставлен очень высоко, ты выше его. Нашего Друга так же, как и меня, возмутило то, что Н. пишет свои телеграммы, ответы губернаторам и т. д. твоим стилем — он должен бы писать более просто и скромно… Будь уверен в себе и действуй».

Тем временем положение на фронтах становилось все хуже. Поражения на Северо-Западном фронте в январе 1915 года изводили Ставку. Вместе с поражениями падал и военный авторитет великого князя, и, как всегда бывает в таких случаях, началась охота на ведьм.

На этот раз в роли ведьм выступали немецкие шпионы, которых видел повсюду. Но этого было мало, по логике вещей, нужно было громкое дело, которое сразу же бы поставило все точки над и и объяснило стране причину столь бесславных поражений русского оружия. Иными словами, был нужен козел отпущения.

И такой козел был найден. Им стал некий полковник Мясоедов, который якобы передавал немцам важные сведения, что и привело к недавнему отступлению.

Судопроизводство велось тайно, и Мясоедов был казнен в ночь вынесения приговора.

Ставка, подстрекаемая контрразведкой, ухватилась за Мясоедова, чтобы объяснить поражения на фронте. С казнью поторопились — чтобы успокоить общественное мнение.

Выбор был сделан в высшей степени удачно: у Мясоедова были враги и в тайной полиции, и среди думских либералов. Можно было вполне рассчитывать, что при царивших в то время настроениях никто не поднимет голоса в защиту этого несчастного жандармского офицера.

«Измена» бывшего жандарма устраивала Главнокомандующего в качестве причины неуспехов армии, которой он командовал. Более того, она рикошетом (и еще каким) била и по военному министру, с которым у Николая Николаевича были очень плохие отношения.

Да что там Сухомлинов? Через военного министра и его жену ниточка тянулась к «Другу», а от него — к самой императрице! Как-никак, а она была немкой со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В армии громко, не стесняясь ни местом, ни временем, шли разговоры о настойчивом требовании императрицей сепаратного мира, о предательстве ее в отношении фельдмаршала Китченера, о поездке которого она, якобы, сообщила немцам, и т. д.

И далеко не случайно такой осведомленный в делах двора человек, как генерал Спиридович сравнивал по политической важности последствия дела Мясоедова с убийством Распутина. Чтобы там не говорили, но впервые русское общественное мнение получило официальное подтверждение немецкого влияния в высоких правительственных кругах.

Позиция Гучкова полностью оправдывалась, и все было подготовлено для решительного выражения недоверия правительству.

Нависла угроза и над военным министром. Как мы уже говорили выше, Ставке нужен был суд над изменником, чтобы изменой объяснить неудачи на фронте, и особенно поражение Десятой армии.

Когда пришло сообщение о казни Мясоедова, стало известно, что армии не хватает оружия и боеприпасов, это и была главная причина отступления летом 1915 года.

Взятие Перемышля на некоторое время укрепило померкнувший из-за предыдущих неудач военный авторитет Великого князя.

Даже его явные недруги — императрица Александра Федоровна и Григорий Распутин — вынуждены были временно снизить активность своих интриг.

Однако победная эйфория продолжалась недолго. Германское командование, обеспокоенное неудачами австро-венгерских войск в Карпатах, вновь приняло решение помочь своему союзнику.

19 апреля германские войска начали наступление, получившее название Горлицкий прорыв. К исходу дня русская оборона была прорвана на глубину до четырех километров.