Великие женщины великих мужчин

Однако сделаем небольшое отступление. Ведь кто-то непременно задастся вопросом: а как же, скажем, Мария Склодовская-Кюри или Майя Плисецкая? Ведь их жизненные модели были ориентированы, в первую очередь, на самореализацию, а счастливое супружество стояло где-то на заднем плане. Не совсем так. К примеру, у Марии Склодовской в семье, где она выросла и воспитывалась, доминировали установки на семейные ценности. Она не только имела возможность наблюдать отца как отличного семьянина и родителя, но ее самые главные переживания детства были связаны с изменением статуса семьи, утратой семейных ценностей. Она стала ученой как бы поневоле, а ее первоначальное стремление к достижениям на подсознательном уровне («стать кем-то, чтобы оставаться значимой при любых обстоятельствах») напрямую связывалось с семейным благополучием. Наконец, и совместная жизнь с Пьером Кюри открывала на порядок больше возможностей, чем штурм вершин в одиночку. Так же и у Плисецкой: брачный союз всегда служил делу двоих, а не кто-то один приносил себя в жертву ради побед другого. И хотя в обоих случаях семейная жизнь оказалась подчиненной более высоким целям, на нее все участники союзов делали убедительные сноски.

Совсем по-другому строилась жизненная концепция Марии Монтессори. Супружеству не придавалось большого значения, а самое крупное переживание детства было связано с душещипательными рассказами матери о том, что ее притесняли и не позволили стать социально значимой фигурой. Это стало главной движущей силой молодой Марии, и когда пружина стала разжиматься, вектор усилий возникал лишь в одном направлении. Вот любопытная фраза из книги Джина Ландрама, исследователя феномена Монтессори: «Отец пытался отговорить свою волевую дочь, но та проигнорировала его». Тут замешано и общее отношение к мужчинам — как полу, который отобрал у женщин привилегии, и их следует отвоевать. Ничуть не уменьшая колоссального значения деятельности Марии Монтессори, достигнутых ею результатов как педагога и, главное, одухотворенности ее персональной миссии, все же сосредоточим внимание на ее отношениях с мужчинами. А именно: будучи от роду 28 лет, Мария влюбилась в своего помощника. Или, точнее сказать, позволила себе влюбиться, ослабив внутренний блок вытеснения. Этот скромный факт сам по себе гласит о том, что неуемная жажда достижений заслоняла у молодой женщины чувственные влечения, — когда все подчинено единственной цели, остальное непременно теряет свою важность.

Первый опыт оказался сродни ожогу с критической потерей области доверия. «Неожиданная» беременность, незаконнорожденный сын, угроза катастрофы с карьерой (в католической Италии того времени к проблемам такого рода отношение было более чем строгим) — все это предопределило еще большее ожесточение Марии против традиционной миссии своего пола. Она как будто сумела уладить назревающую проблему, договорившись с отцом ребенка тайно воспитывать малыша, никогда не заводя семьи.

Ситуация не помешала упорной женщине вскоре стать директором Ортофренического института. А еще Мария удивила окружение, отправившись в лекционный тур «Новая женщина», в котором она советовала соотечественницам «начать полагаться на мозги, а не на сердце». На самом деле ей просто необходимо было выплеснуть нанесенную мужчиной обиду и как бы дать себе новую установку. Впервые установка касалась не карьерного роста, не исследований в области педагогики, а собственного отношения к созданию семьи, к браку вообще. Ведь это именно она, привыкшая всегда и во всем «полагаться на мозги», вдруг доверилась сердцу.

Причина понятна: в амурных делах она была новичком, несведущей, никогда об этом всерьез не задумывалась. Потому решение бывшего возлюбленного жениться на другой женщине стало для Марии истинным шоком. Любовь во все времена оставалась обоюдоострой — с равным успехом на смертоносных лезвиях тут балансируют наслаждение и страдание. Но немужской удар, исполненный коварности и пренебрежения, Мария выдержать не смогла. Она оставила директорство, отдавшись разработке нового метода воспитания детей — вопросу, с некоторых пор наиболее актуальному лично для нее как оставленной матери с ребенком на руках. Брошенная и обманутая, оскорбленная и одинокая, Мария стала сооружать новую конструкцию своего жизненного уклада, и если бы не ее фантастическая воля, можно было бы только гадать о возможных последствиях подобного стресса.