Великие женщины великих мужчин

Говорили, что Мария Каллас произвела неизгладимое впечатление на увлекающегося, ни в чем себе не отказывающего беспринципного богача. Он немедленно последовал за Каллас в Лондон, а затем пригласил известную чету на свою яхту. А вот дальше пресса запестрела сообщениями о бурном романе. Не стоит вникать и расследовать, что тут правда, а что вымысел, не стоит гадать, отчего певица увлеклась Онассисом. Гораздо правильнее довериться фактам. Ровно через два года после рокового знакомства последовал развод миллиардера с его женой Тиной, да и у Марии не обошлось без официальных изменений в личной жизни. Если быть точнее, в сумбурной, прерывистой траектории ее полета возник подлинный ураган, пережить который оказалось не под силу. Она подозревала, что творческая карьера нередко бывает изменчивой, но в свои 35, в пике признания и восхваления, столкнуться с таким вызовом наша богиня не ожидала.

Не кривя душой, можно утверждать: для певицы это был экзистенциальный вызов, ведь она отдала творчеству всю свою жизнь. Более того, 1959 год принес ей тройной перелом: потерю голоса и нескончаемую череду скандалов в связи со срывами выступлений; горький и неприятный развод с Менегини после одиннадцати лет совместной жизни и, наконец, мучительную потерю еще не рожденного ребенка. Утверждали, что ребенок тот был от Аристотеля Онассиса и аборт был сделан по его настоянию. До этого Мария не рожала, а перенести в таком возрасте аборт фактически означало лишь одно: у нее почти не будет шансов стать матерью. Онассис повел себя в высшей степени эгоистично. Его явно пренебрежительное, потребительское отношение к здоровью Марии — не что иное, как свидетельство того, что он не рассматривал ее всерьез. Каллас была для богача просто добычей, как у охотника, которому подфартило. Покажется странным, но и для нее миллиардер, похоже, был просто добычей.

«Не важно, кто из нас виноват. Моя семейная неудача — свидетельство моего самого большого поражения». Однако, высказавшись столь пространно, Мария все же многое недосказала. А именно то, что после развода она стала открыто появляться на публике в обществе Онассиса. Любопытным штрихом к картине их отношений стали упорные слухи, будто Мария организует собственную труппу и будет постоянно выступать в оперном театре Монте-Карло, одним из совладельцев которого был именно Онассис. Дыма без огня не случается, и, скорее всего, миллиардер просто держал доверившуюся ему женщину на крючке подобных обещаний.

Если победы Марии Каллас на сцене представляются феноменом, то ее слепота в делах амурных покажется еще более удивительной. У нее были десятки возможностей убедиться в духовном ничтожестве своего нового возлюбленного, но женщина упорно не делала никаких выводов. Однажды Аристотель Онассис пригласил на свою яхту двух знаменитых сестер — Жаклин Кеннеди и Каролину Радзивилл. Не станем здесь распространяться насчет алчных взглядов миллиардера на статусную Жаклин, скажем лишь, что за красоткой Ли, женой польского князя, он ухаживал откровенно. Но оставившая сцену певица (как утверждали, не без уговоров Онассиса) продолжала плестись на поводу у эгоцентричного богача. Глотая обиды, ничего не высказывая, ничего не требуя… Можно ли поверить, что такая ситуация ее устраивала? Разве она не видела духовной пустоты и психической неразвитости влюбчивого и своенравного Онассиса? В это трудно поверить. Разве что ей закрыла глаза пелена собственной инфантильности, детского простодушия…

После развода с мужем Мария фактически оказалась отрезанной от социума. Отец ее жил в Нью-Йорке, и она видела его крайне редко, а отношения с матерью и сестрой к тому времени испортились настолько, что Мария предпочитала их обществу одиночество. Может, и в этом кроется еще одна причина губительной благосклонности к Онассису. Но когда после девяти лет сумбурных, ни к чему не ведущих отношений с миллиардером Каллас из газет узнала о его женитьбе на Жаклин Кеннеди, она попросту закрылась для всего мира. Лишь тогда она осознала, сколь эфемерными и потускневшими оказались ее победы на фоне лишь одного решающего поражения.

Однажды, еще в годы восхождения, Мария заявила журналисту: «Когда у меня не станет врагов, тогда я пойму, что уже ничего не стою». Занимательная фраза. Она четко показывает, насколько было искривлено у этой женщины представление о мире и своем предназначении в нем.