Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси

Сани обер-архитектора с трудом пробирались сквозь толпу, заполнившую улицы. Обыватели спешили к дому новой императрицы, ярко освещенному многочисленными кострами, запаленными по причине жесточайшего мороза. Сани пришлось бросить и добираться пешком. Кто-то толкал в спину, кто-то обругал. О злобном отношении петербургского люда в день переворота к знатным господам вспоминали позже некоторые современники Растрелли.

С трудом пробился он к дому, протолкался внутрь, но дальше второй комнаты пройти не смог. По тому, как сдержанно с ним раскланивались, как кое-кто вообще делал вид, что незнаком, обер-архитектор понял: надеяться на милости императрицы вряд ли следует…

Месяц никто не вспоминал о де Растрелли. Новый двор делил должности и веселился. По словам Манштейна, адъютанта Миниха, того самого, который в свое время арестовал Бирона, «вся гренадерская рота Поеображенского полка получила дворянское достоинство и офицерские чины… Рота была названа Лейб-компанией. Ея Величество объявила себя капитаном ея… Рота эта творила всевозможные бесчинства в первые месяцы пребывания двора в Петербурге. Господа поручики (бывшие рядовые. — Ю. О.) посещали самые грязные кабаки, напивались допьяна и валялись на улицах в грязи. Не было возможности удержать в порядке этих людей, которые, привыкнув всю жизнь повиноваться палке, не могли так скоро свыкнуться с более благородным обращением…

Солдаты гвардии, в особенности двух старых, самых дерзких и своевольных полков империи, совершили множество беспорядков…».

Декабрь столица провела в напряженном беспокойстве. Обыватели — по причине страха за свою жизнь и имущество. Императрица — из-за боязни возможного нового заговора. (Лейб-компанцам, стоявшим в ночном карауле у спальни государыни, платили по 200 рублей.) Обер-архитектор — в ожидании дальнейшей судьбы.

Кабинет-секретарем Елизавета назначила Ивана Антоновича Черкасова. Изрядно пострадав в свое время, сначала от Долгоруковых затем от Бирона, он люто ненавидел всех, кто как-то был связан с его обидчиками. Франческо Бартоломео Растрелли оказался в их числе.

В начале 1742 года Кабинет Ее Императорского Величества затребовал от Франческо Растрелли известие: почему он числится обер-архитектором, кто и когда пожаловал ему графский титул и по какому праву пишет он перед своей фамилией частицу «де». Вслед за письмами Кабинета последовал именной указ императрицы — графское достоинство архитектора Растрелли в России не признавать, выплату ему обер-архитекторского жалованья задержать. В добавление к письменному последовало и устное указание: никаких строений тому итальянцу не поручать. Новая государственная машина начала свое движение.

Всеми архитектурными делами стал теперь ведать доброжелательный и разумный Михаил Земцов. Тщетно пытался он привлечь опального зодчего к работе. Интриги кабинет-секретаря оказывались сильнее.

Двор переехал в Москву. Вослед заторопились многие мастера Канцелярии от строений. А Франческо Растрелли вынужден был метаться по покоям собственного дома, лишь иногда отправляясь на строительство Летнего дворца взглянуть со стороны, как распоряжается делом бывший его помощник Николай Васильев.

Почему же Растрелли остался в России? Почему не уехал куда-нибудь на запад — в Австрию, Саксонию, Пруссию? Архитектура только тогда настоящее искусство, когда устремления страны и времени совпадают с интересами и помыслами зодчего. Россия для Растрелли, мечтавшего о создании собственного величественного и торжественного стиля, была идеальной страной. Он понимал, что в других землях его талант вряд ли обретет столь благодатную почву. Значит, не следует терять уверенности, что все образуется, Надо только уметь ждать.

Основания для уверенности были. Михаил Земцов умер осенью 1743 года. Растрелли знал о плохом здоровье старого друга. Оставались, правда, И. Коробов, А. Евлашев, С. Чевакинский, А. Квасов и Г. Дмитриев. Адмиралтейский архитектор Коробов был слишком строг и утилитарен в своих проектах и для строительства пышных дворцов непригоден. Чевакинский и Квасов еще числились «архитектурии гезелями», а Евлашева и Дмитриева, по малой мере их таланта и размаха архитектурной фантазии, Растрелли в расчет не принимал. Так кто же, кроме него, мог измыслить и возвести новые величественные дворцы для новой, жизнелюбивой императрицы?

В апреле 1744 года Франческо Растрелли решается передать Елизавете Петровне свое послание:

«Всепресветлейшая Державнейшая Великая, Государыня Императрица Елизавета Петровна Самодержица Всероссийская Государыня Всемилостивейшая.

Бьет челом двора Вашего Императорского Величества обер-архитектор граф де Растрелли, а в чем мое прошение, тому следуют пункты:

1. Вашему Императорскому Величеству служу я нижайший при дворе Вашего Императорского Величества обер-архитектором со всеподданнейшею моею ревностью.