Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси

Января 1716 года в 27-й день Петр Алексеевич после тяжелой болезни отъехал на лечение в Европу. Еще недавно скакал через всю Россию в одноколке, вызывая всеобщий страх. Теперь двигался чинно, со свитой и прислугой, заранее посылая вперед распоряжения готовить на каждой станции шестьдесят сменных лошадей. Ехал как настоящий государь.

Многое, очень многое переменилось за прошедшие годы. После победы над шведским флотом при мысе Гангут Петр был пожалован званием вице-адмирала. Теперь получал жалованья 2240 рублей в год. И потому мог тоже позволить себе ту роскошь, которую осуждал еще не так давно. Да и Европа стала другая. Два года назад окончилась Война за испанское наследство. Началась она почти в одно время с разгромом русских войск под Нарвой. А как завершилась? «Король-солнце» Людовик XIV, который вызывал когда-то у него, Петра, восхищение, остался у разбитого корыта. Еще неизвестно, сможет ли Франция достичь прежнего величия. Он же, Петр, не только научился побеждать, а разгромил армию «непобедимого» Карла XII и твердо стал на Балтике. И теперь в Копенгагене вынуждены скрепя сердце признать его главнокомандующим четырьмя флотами — датским, голландским, английским и русским. На сей небывалый случай царь повелел выбить специальную медаль…

Одна из удивительных особенностей Петра — за большими делами никогда не забывать малых. Даже помнить их лучше других. Так и на сей раз. Отправляясь в столь важное путешествие, повелел регулярно доносить о строительстве в новой столице, и в первую очередь в крепости.

И доносили. С опаской, но обстоятельно.

Сентября 23-го дня 1716 года Трезини отправляет письмо: «Петра и Павла Святыя церкви колокольня… сделана вышины всего… 140 футов от земли». Часы, вопреки желанию царя, не установлены. Но есть еще время нагнать, успеть. Петр Алексеевич вернется не скоро. А дело, несмотря на трудности, все же понемногу продвигается.

Анонимный автор «Описания… столичного города Санкт-Петербурга… в 1716–1717 годах» рассказывает: «Не хочу обойти молчанием большую церковь и высокую башню, которые начали строить в крепости. Судя по модели, которую я видел, это будет нечто прекрасное, подобно чему в России пока еще найти нельзя. Башня уже готова до стропил, но необычайной высоты и хорошей каменной кладки… хороших пропорций и с высокими сводами. Ее строил итальянский архитектор Трезини».

Канцелярия доносит царю 2 августа 1717 года: «Колокольня Святыя церкви Петра и Павла камнем вся отделана… и шпиц связывают». Значит, скоро будут ставить часы. Могут успеть к приезду монарха. Голландские мастера Андрис Форзант, Ян Герц и Юри Хиль уже возятся с механизмами, готовят к подъему наверх дорогую государеву затею. (За нее плачено в Амстердаме 45 000 рублей.) А тем временем на площади перед церковью опытный мастер Фан Болес собирает и скрепляет по частям деревянную конструкцию огромного «шпица». Но еще эти секции надо поднять наверх, поставить на место, укрепить, обить медными листами и позолотить. Усталый, измученный Трезини торопит мастеров. Он не бережет себя и не жалеет других.

Сооружение колокольни завершили в основном к осени 1720 года. Только шпиль оставался не укрытым листами золоченой меди.

Большой пожар 1756 года стал причиной некоторых переделок трезиниевского собора. Так, появились волюты на втором ярусе колокольни, значительно «вырос» шпиль (первоначальный был всего 25,6 метра высотой), строгий, массивный восьмигранный барабан купола уступил место изящному, барочному, вместо крыши с переломом соорудили обычную, двускатную. Все это по-новому связало собор с более поздними крепостными строениями и не разрушило ощущения единого ансамбля. В споре реставраторов о необходимости воссоздания первоначального облика храма я придерживаюсь позиции: оставить все как есть сегодня и не нарушать существующего единства. Тем более что, по моему твердому убеждению, колокольня только выиграла от переделок.

Мощное прямоугольное основание как бы подчеркивает немыслимую тяжесть всего сооружения. И только пилястры чуть оживляют его мрачную суровость. Да перед входом небольшой портик с восемью колоннами будто искусственно приставлен к западной стене. А две ниши по краям фасада подчеркивают толщину кладки.

Опираясь на массивное основание, поднимается кверху трехъярусная четырехугольная башня. Ее первый этаж как бы раздался вширь под тяжестью верхних двух. Но его сдерживают по бокам мощные волюты. Своими завитками они опираются на крайние пилястры западной стороны основания.

Такие же волюты сдерживают распор второго яруса, возможный под тяжестью третьего. И снова большие каменные завитки лежат на крайних пилястрах первого яруса.

Третий ярус башни устремляется вверх. Его венчает золоченая восьмигранная крыша с четырьмя круглыми окнами в массивных белокаменных рамах. В окнах — черные циферблаты часов — главных часов государства.