Великий герцог Мекленбурга

- По-всякому бывает. Разного толка люди попадаются, бывают книжники, бывают молельщики. Иные к ратному делу склонны, а иные только жрать, спать, да девок портить. Все как у вас.

- А кесарю своему вы разве служить недолжны?

- В прежние времена должны были, а теперь только деньги даем, чтобы император мог войска нанять.

- И много ли даете?

- Согласно Вормскому матрикулу имперское войско должно быть из четырех тысяч конной и двадцати тысяч пешей рати. Мое княжество содержит почти две сотни конных и семьсот человек пешцев. Все в добром доспехе и со справным оружием.

- Немного для всей империи то! - Воскликнул внимательно слушавший нас Аникита.

- По мирному времени хватает. К тому же у императора свое войско есть, равно как и у всех курфюрстов и прочих князей. Так что случись война тысяч сорок - пятьдесят император в поле выведет.

- А в прочее время вам, значит, кесарю и служить не надо?

- Нет. И мне мои рыцари все больше не служат, а щитовые деньги платят, чтобы я наемникам платил, а их от хозяйства не отрывал.

- У нас не так, получил поместье, будь добр, в свой черед отслужи великому государю, а скажешься в нетях враз без земли останешься!

- Ну, так у вас и жизнь совсем другая, вам пока нельзя иначе. Однако со временем и у вас так будет.

- Чего это вдруг?

- Ну, сам посуди Аникита Иванович, какое войско лучше, то которое время от времени собирается, или то которое постоянно служит?

- Да если я постоянно служить буду, моя вотчина совсем в запустение придет!

- То-то и оно, но ведь с другой стороны кабы ты дома был, разве разорились бы так твои деревеньки? А если вотчина в порядке, так и щитовые деньги платить не разорительно.

- Это что же дворяне, да бояре и служить не будут?

- Да отчего же не будут? Вошел новик в возраст, так пусть послужит! Вот только не ставить молокососа во главе войска, оттого что его пращуры ратных в бой водили, а пусть послужит ратником в полку вроде польских гусар. Если покажет себя толковым - продвинется по службе, а нет, так пусть в вотчине сидит да сопли на кулак мотает. Если пользы нет, так хоть вреда не будет!

- У нас так нельзя, - задумчиво проговорил Вельяминов, - у нас если отец большим полком командовал, то и сын его должен. Иначе поруха чести и умаление роду!

- А войско погубить, оттого что во главе его царского брата поставили, который в ратном деле ни уха, ни рыла, значит можно? - С жаром воскликнул молчавший до поры отец Мелентий.

- То был не истинный царь! - упрямо набычившись, отвечал ему Аникита.

- А ты помнишь сколь раз рати на Казань ходили?

- Меня в ту пору еще матушка не родила, а что?

- А то, что ее могли еще в первый поход взять! Поганые тогда, как войско царское увидели, в замешательство пришли, а полковые воеводы нет бы ее без боя взять, все родами мерялись, да спорили, кому первому заходить в город! Татары же тем временем опамятовали, и ворота закрыли, да на стены взошли. Через эту дурь боярскую, множество людей ратных зря погибло, а уж денег и вовсе без счета на снаряжение войска, да на пушки, да на зелье и прочее потратили! А все спесь княжеская, да боярская!

- Полно вам ссорится, чего доброго еще подеретесь! - Усмехнулся я, - тогда назначай вам епитимию.

- За что епитимию? - не понял иеромонах.

- Как за что? Аниките за то, что отцу своему духовному в рыло дал, а тебе за то, что худо проповедовал, и пришлось чадо не только словом, но и кулаком вразумлять.

- Да ты смеешься над нами князь, а мне и вовсе не до смеха! Сколь нестроения всякого у нас на святой Руси, а как исправить его и ума не приложу. Вот ты сказал, что и у нас со временем местничества не будет, а когда это случится, доживем ли?

- Может и недоживете, но так все равно будет, ибо так правильно.

- А когда?

- Ну, вот выберете себе царя, он будет державу крепить, потому как достанется она ему в полном нестроении, и ему не до перемен будет. При сыне его порядку больше станет и он царство свое поднимет выше прежнего. Однако же сильно менять ничего не станет, потому-как нестроение прежнее помнить будет и остережётся. А вот внуку его порядок сей невмоготу станет он его и порушит.

- Эва как! И откуда ты все это знаешь?

- А ниоткуда, знаю и все.

- Может, ты еще знаешь, кого мы царем выберем?

- Может и знаю.

- Уж не королевича ли твоего Карла-Филипа?

- Чего ты придуриваешься святой отец? Или думаешь, мне не ведомо что ты тайком рейтар Аникиты расспрашивал обо мне? Да я стою за королевича, но знаю что вы его не выберете, ибо вам всякий иноземец сейчас ничуть не лучше чёрта!

- Ну, не скажи Иван Жигимонтович, - голос иеромонаха стал вдруг вкрадчивым, - по крайней мере, одного иноземца твои люди жалуют и готовы его на престол русский кричать.

- Слава богу, никто их слушать не собирается, - спокойно отвечал ему я, - да и на собор их вряд ли позовут. И ты бы, отче, Вельяминова не слушал, это ведь он тебе напел?

- Он, - легко согласился отец Мелентий с кроткой усмешкой, - только не мне, а преподобному Сильвестру.

- О, как! - внешне беспечно, но внутренне подобравшись, удивился я, - а преподобный что же?

- Да ничего, присмотреться велел, что ты за человек.