Великий Гэтсби. Главные романы эпохи джаза

Баптисте, маленький сицилиец с поезда, впал в немилость у него на второй неделе строевой подготовки. Капитан несколько раз приказывал рядовым быть чисто выбритыми на утреннем построении. Однажды он выявил угрожающее нарушение этого правила – несомненно, результат пагубного тевтонского влияния, – за ночь у четверых мужчин отросла щетина. Тот факт, что лишь трое из четырех обладали минимальным пониманием английского языка, лишь сделал наглядный урок еще более необходимым, поэтому капитан Даннинг решительно послал брадобрея из добровольцев на ротную улицу за бритвой, после чего ради спасения демократии пол-унции волос было насухо содрано со щек троих итальянцев и одного поляка.

За пределами ротного мирка время от времени появлялся полковник, тяжеловесный мужчина с кривыми зубами, который объезжал батальонный плац на красивом черном жеребце. Он был выпускником Вест-Пойнта и таким образом формально являлся джентльменом. У него была старомодная жена и старомодный склад ума, и большую часть времени он проводил в городе, пользуясь преимуществами недавно повышенного общественного статуса военнослужащих. Последним из всех был генерал, который проезжал по дорогам лагеря, предшествуемый собственным флагом. Его фигура была настолько суровой, отстраненной и величественной, что производила неизгладимое впечатление.

Декабрь. Теперь по ночам дули холодные ветры, а по утрам на плацу стояла зябкая сырость. Энтони обнаружил, что все больше радуется продолжению своей жизни. Странно обновленный телесно, он мало беспокоился и существовал в настоящем с неким животным удовлетворением. Дело было не в том, что Глория или жизнь, которую она олицетворяла, стала реже появляться в его мыслях; просто она день за днем становилась все менее реальной, менее яркой. В течение недели они страстно, почти истерично переписывались, а затем по негласному соглашению перестали писать больше двух, потом одного раза в неделю. Она говорила, что скучает; если его бригада надолго останется на месте, то она приедет к нему. Мистер Хэйт собирал более сильное адвокатское резюме для суда, чем она ожидала, но сомневался, что апелляционные слушания по делу состоятся до конца весны. Мюриэл находилась в городе и занималась работой для Красного Креста; они часто гуляли вместе. Что думает Энтони, если она присоединится к Красному Кресту? Трудность в том, что она слышала, что, возможно, ей придется обмывать негров спиртом, и после этого ее патриотизм поубавился. В городе было полно солдат, и она видела многих парней, с которыми не встречалась уже несколько лет…

Энтони не хотел, чтобы она приезжала на Юг. Он внушил себе, что для этого есть много причин: ему нужно отдохнуть от нее, а ей – от него. В городке ей будет невыносимо скучно, и она сможет видеться с Энтони лишь несколько часов каждый день. Но в душе он опасался, что причина заключается в его привязанности к Дороти. Фактически, он жил в ужасе перед тем, что Глория случайно или намеренно узнает о его новых отно- шениях.

К концу второй недели эта путаница стала причинять ему настоящие мучения из-за своей неверности. Тем не менее в конце каждого дня он оказывался не в силах противостоять соблазну, неодолимо выводившему его из палатки и направлявшему к телефону в домике YMCA.

– Дот.

– Да?

– Наверное, я смогу приехать вечером.

– Я очень рада.

– Ты хочешь насладиться моим блестящим красноречием в течение нескольких часов под звездным небом?

– Ох, какой ты смешной… – На мгновение его посетило воспоминание пятилетней давности – воспоминание о Джеральдине. Потом:

– Я приеду около восьми вечера.

В семь часов он сядет в маршрутку до города, где сотни юных южанок сидят на залитых лунным светом крылечках в ожидании своих возлюбленных. Он будет уже достаточно возбужден для ее теплых сдержанных поцелуев, для удивительного покоя во взглядах, которыми она его одаряла, – взглядов, более близких к преклонению, чем любые другие, которые ему доводилось вдохновлять. Они с Глорией были равными и обходились без мыслей о благодарности или обязательствах. Для этой девушки даже его ласки были бесценным даром. С тихим плачем она призналась ему, что он не первый мужчина в ее жизни; был и другой. Он рассудил, что тот роман закончился, так и не успев начаться.

Действительно, насколько это касалось ее самой, Дот говорила правду. Она забыла клерка, морского офицера и сына торговца тканями, забыла остроту своих чувств, что было подлинным забвением. Она сознавала, что в каком-то смутном и сумрачном инобытии кто-то забрал ее девственность, но казалось, что это произошло во сне.