Великий канцлер

По классической схеме опорой монархических и диктаторских режимов являются армия, полиция, но самое главное – узкий слой крупной буржуазии и помещиков. А эти, продолжая опираться на армию и имперскую безопасность (их благосклонность при мирной передаче власти является делом первостатейным), пытаются перенести опору трона на широкие слои населения, заигрывая с рабочим классом и крестьянством. Или нет… не похожи эти четверо на тех людей, которые будут играть с людьми в игры – слишком уж они для этого серьезны и не похожи на европейских демократических политиков, которые привыкли обещать всем и все сразу. Да и не требовалось бы в таком случае вытаскивать из Швейцарии его, Ленина; с имитацией заботы о народе справился бы не только товарищ Красин, которого эти люди уже купили с потрохами, но и какой-нибудь заштатный чиновник минимально левых убеждений. И все. А тут все не совсем так, точнее, совсем не так… Неужели и в самом деле господин Одинцов и компания при полном одобрении правящей императрицы Ольги собрались осуществить социалистическую революцию сверху? Мысль нелепая и невероятная сама по себе, ибо ни один человек в одиночку (или с группой соратников), прорвавшись даже в самый верхний эшелон правящего класса, не будет иметь возможности сменить саму господствующую политическую формацию… Или этот Одинцов настолько безумен, что верит в такую возможность и всерьез ставит ее своей целью? Впрочем, и в его, Ленина, идею о возможности осуществления социалистической революции в России тоже не верят даже ближайшие соратники, а она, как оказалось, вполне реальна. И революцию сделали, и пролетарское государство создали, и социализм в нем построили – и неважно, с какими жертвами, ибо большие дела без жертв не делаются. Не зря же древняя мудрость гласит, что дело стоит крепко только тогда когда под ним струится кровь. Важно то, что попытка прийти к справедливому обществу, по большому счету, оказалась неудачной; большевистского запала хватило всего на семьдесят лет, после чего все шлепнулось обратно в буржуазную грязь… Нет, не может быть такого, чтобы этот Одинцов решился на то же, что и он, но только с другой стороны, потому что такого не может быть никогда…

Наденька при обдумывании этого вопроса ничем помочь не могла, а потому сидела в углу тихо и помалкивала, пока ее супруг ходил по номеру из стороны в сторону, что-то бормоча себе под нос. И вдруг в дверь номера постучали… Крупская тут же сорвалась со своего места и, подбежав к двери, срывающимся голосом спросила: «Кто там?». Но вместо «откройте полиция», или «вам телеграмма…» с той стороны двери с грузинским акцентом ответили: «Товарищ Крупская, это я, товарищ Коба. Мне необходимо срочно переговорить с товарищем Лениным…».

– Коба?! – машинально переспросил моментально остановившийся Ильич и тут же предвкушающе потер руки. – Впусти его, Наденька, он-то мне и нужен…

Это действительно оказался товарищ Коба, собственной персоной; когда Крупская на мгновение приоткрыла дверь, он ужом проскользнул внутрь. Но – ради Карла Маркса и Фридриха Энгельса – на кого он был похож! В первое мгновение Ильич его даже не узнал. На Кобе был щегольский светло-серый летний костюм, шляпа того же цвета, начищенные до блеска штиблеты, а в руке он сжимал трость полированного дерева с удобной рукоятью. И даже его вечная небритость сейчас имела вид короткой аккуратной бородки. Ну, чисто аристократ, щеголь, выбравшийся на вечернюю прогулку по Невскому проспекту…

– Добрый вечер, товарищ Ленин, – сказал он, едва увидав Ильича, – у меня к вам есть очень важный разговор.

– Разумеется, Коба, – кивнул немного ошарашенный этим явлением Ильич, – нам действительно требуется поговорить, но прежде ты должен мне многое объяснить. В первую очередь – как ты, сидящий в Петропавловке, можешь свободно разгуливать по городу, да еще и в таком виде? Ты бежал, да?! Но ведь бежать из Петропавловки невозможно… Кто тебе помог?

– Не все вопросы сразу, товарищ Ленин, – сказал Коба, – Я не бежал из Петропавловской крепости, на самом деле все значительно проще и одновременно сложнее…

– Таак… – протянул Ильич, презрительно прищуриваясь, – значит, ты, Коба, пошел на сотрудничество с этой новой охранкой и стал провокатором…

– Ни в коем случае, товарищ Ленин! – взвился Коба, глаза его возмущенно сверкнули. – Я не предавал и не буду предавать наших товарищей! И также я не изменил и не изменю нашим идеалам! Это исключено, да и такого от меня никто не требует. Я поклялся перед своей совестью бороться за общество всеобщей справедливости – и я продолжу за него бороться, так или иначе.

– И бороться за эту справедливость ты собираешься вместе с господином Одинцовым? – с оттенком ехидства спросил Ильич.

– Вместе с ТОВАРИЩЕМ Одинцовым, – поправил Ильича Коба. – И вообще, товарищ Ленин, зачем вы так ехидничаете, если сами подписали с товарищем Одинцовым соглашение о сотрудничестве в качестве министра Труда?