Великий князь и я. Театр (СИ)

Ждать моему "поклоннику" надоело, и с пудовыми кулачищами он пошёл на Темногорского. Я закричала, но… наш директор ловко увернулся и, перехватив руку, с силой вывернул её! Пока я глазами хлопала, директор скинул пиджак и стремительно выбил дубину у главаря. Резкий удар в живот, подножка, и вновь он уклоняется от другого бандита!

Язычник дерётся?! Серьёзно?! Так просто, в рукопашную?!

Противников было много, но на помощь Темногорскому бросилась огромная лохматая псина и… Ник?! Наш актёр, подхватив чужую палку, хорошенько саданул ей по нападавшему с ножом. С ножом, нацеленным на Алексея.

Выдохни, Сена, выдохни!

От звонкого свиста, разлетевшегося по полю, я чуть не лишилась чувств. Бандиты кинулись в рассыпную как сухой горох, а к нам, стреляя в воздух, бежали городовые. Но не успела я выдохнуть, как кто-то заорал:

— Стоять! Братцы, хватайте-ка их и тащите в отдел! Такой погром утроили, подлецы!

Они окружали нас! Нас!

— Нет уж, — постановил Темногорский, вытирая кровь с губы, — второй раз к Сосновскому я не хочу. Сена, ко мне, немедленно!

Ух-х! Очередное колдовство, на сей раз успешное — и стражники гурьбой покатились по тонкому льду, а мы… мы поступили как приличные хулиганы.

То есть, устроили побег.

Конечно, отстали от нас не сразу. Несмотря на фору, я была для мужчин ощутимым баластом — попробуй, побегай в туфельках! Но небольшая горка впереди нас выручила — подхватив меня под пятую точку, Темногорский устроил очередной каток! Без него я бы ни за что не устояла! Ник, к счастью, брал пример с директора и удержался на ногах.

Ещё немного поплутав, мы вышли к гранитной набережной и устало попадали на скамейку. Точнее, мы с Ником упали — Темногорский на соседнее деревце навалился.

Атас!

— Для актёра у тебя мастерски поставлен удар, Орехов, — директор протянул Нику ладонь. Тот лениво приоткрыл глаза и принял рукопожатие:

— Для благородного ты тоже неплохо держался, Темногорский.

— Да вы спелись! — изумилась я. — Когда успели только?! Ник, ты как на рынке оказался?

— Мать послала. — и уже Темногорскому: — Теперь веришь, что от женщин, особенно любимых, одни проблемы?..

— Верю. С Сирин и её даром я определённо получу уйму проблем.

Аки рыбка я хватала ртом воздух. Они оборзели?!

— У неё, между прочим, жених есть, — хмыкнул Ник.

— А у Марьяны — патлатый денежный мешок, — парировал Алексей. Он потянулся и поморщился, вызывая у меня боевую стойку. Неужели задели?.. Хотя о чём я, наверняка задели!

— Вы оба бредите! Вам нужно к лекарю!

Мужчины переглянулись и не тронулись с места. Кто бы сомневался.

— По всему выходит, что именно ты убил Беренику и Прасковью, Ник.

— Ага, — весело согласился Орехов, — но у меня алиби. Когда убили Беренику, я был в Свечграде с матерью, нас видели официанты, метрдотель и посетители. Улизнуть я мог, но Театральная улица на другом конце столицы. У Сосновского никак не получилось обернуться быстро. В одиннадцать пришёл отец, и нас перевели в отдельную кабинку. Словом, до Береники я бы не дотянулся. Что касается Прасковьи, то в фойе театра мы с Ясинским первыми встретили княжну, она уже приехала. Её высочество дразнила фаворита, кокетничая со мной, и сбежать не было ни единого шанса. На репетицию собралась вся труппа, кроме Прасковьи и вас с Сеной, — подумав, он добавил, — говорю ж, зря вы ищите в театре.

— Где есть нити, там и ищем, — огрызнулся Темногорский.

Почуяв напряжение, я спросила в духе нашего странного разговора:

— Хотите штрудель? С вишней?

Молодцы оживились. Мешочек с булками я, услышав шум на рынке, машинально сунула в потайной карман. Платок нашёлся на талии, с крепким бантиком. Когда завязала — не помню.

Штрудель внёс мирную нотку в нашу компанию. Сначала я отдала обе булки мужчинам, но Темногорский вернул мне половину. Ник же явно был голодным — слопал, что за ушами трещало.

— Никки, ты действительно был в неё влюблён? — не удержалась я. Актёр, не переставая жевать, угукнул:

— Ум, я вообще любвиобильный! Но Прасковья и Лебедь от меня шарахались. По-хорошему, у госпожи Поляновой спросить надо, нашей гардеробщицы. Мимо неё мышь не проскочит, старая закалка!

— Спросим. Сену отправим в Григорьевское и пойдём.

Писательницу, автора детективных пьес — в Григорьевское?! Ага, разбежалась!..

* * *

Попасть в театр оказалось непростой задачей. Двери были опечатаны, а у входа скучали два бравых молодца в форме. Пускать директора в его же театр они отказались наотрез. Дескать, разрешение надобно, от самого следователя!..

У Темногорского дёрнулся глаз. "Ой-ой!" — как сказала бы Юлиана.

Но катастрофы удалось избежать. Из театра выскочила гардеробщица, вооружённая метлой — видимо, услышала ругань с улицы. Она мгновенно признала нас — и метла, как флюгер, угрожающе развернулсь в сторону часовых.

Молодцы напряглись.