Великий крестовый поход

— Допустим, вы так или иначе отыщете подходящее место. И что же вы обретете? В лучшем случае — пару столетий. А затем все подобные вам существа исчезнут, и вы вместе с ними.

— Ты так полагаешь? Почему?

— Мне очень хочется, чтобы я ошибался, — очень тихо ответил Павле, опустив руку на плечо Ванимена. — Слишком уж много красоты и чудес погибнет вместе с полумиром, и я предчувствую, что заменит его нечто более чуждое человечеству.

Они услышали звон церковных колоколов, приглушенный толстыми стенами.

— Слышишь? — спросил Павле. — Не солнце, не луна и не звезды указали звонарю время приниматься за дело. Это сделали часы — творение человеческих рук, лишенное всякой тайны.

Даже за свою жизнь я увидел, как все более мощными становятся бомбарды и ракеты, как растет мощь взрывов, устраиваемых саперами. В них уже сокрыта гибель рыцарства.

Дикие леса отступают перед топором и плугом. А самое важное и ценное копится в городах, где все создано руками человека и где даже ничтожнейший житель полумира не найдет себе приюта.

С каждым годом все больше кораблей станет бороздить моря и океаны, и путь им укажут компас и астролябия, а не полет птиц, вехи на берегу, чутье или опыт моряка. Когда-нибудь они проплывут вокруг земли, и христианские храмы поднимутся на месте последних убежищ обитателей полумира.

Ведь земля, как ты, наверное, знаешь, шарообразна, и размеры ее не столь уж и велики. Уже измерено движение самих звезд, причем точнее, чем то делали древние, а образованные люди рассчитывают архитектуру вселенной. И в их схемах нет места для чудес и магии.

Павле пошарил рукой по столу и отыскал два стеклышка в проволочной рамке.

— Взгляни сюда. Недавно я узнал, что этот предмет изобретен в Италии, и сразу заказал его для себя. Видишь ли, с возрастом я стал хуже видеть вблизи, причем настолько плохо, что едва мог читать и писать. Теперь я надеваю этот предмет себе на нос и начинаю видеть не хуже, чем в молодости. — Он протянул очки Ванимену. — И это лишь начало, лишь первая попытка создать инструмент, делающий зрение более острым, чем у орла. Мои потомки направят такие инструменты в небеса или внутрь самих себя. Кто знает, не уничтожит ли Господь весь мир, если люди начнут изучать его слишком пристально? Наверное, нет. Но в одном я уверен — для волшебных существ в мире будущего места не найдется.

Ванимен разглядывал очки. Он держал их на ладони так, словно от них исходил ледяной холод.

— И потому, — заключил Павле, — разве не лучше для вас будет прислушаться к моему совету, с благодарностью принять судьбу и обрести дом на Небесах?

Я не стану давить на тебя, попрошу лишь принять решение в ближайшие два-три месяца. Подумай. Возвращайся в Скрадин и поговори со своим народом. Побеседуй также со священником в Загруде, что во владениях Ивана. И попроси его помолиться за тебя.

* * *

Отец Томислав преклонил колени. Зимняя ночь, промозглая и тоскливая, окутала его всепоглощающим мраком, от глиняного пола тянуло стылым холодом, леденящим колени. Огонек свечи, зажженной в честь святого, чье имя носила церковь, едва освещал фигуру Христа на распятии.

— Святой Андрей, — обратился Томислав к небесному покровителю, — ты был рыбаком, когда Господь призвал тебя следовать за Ним. Тосковал ли ты после этого о море… хоть чуточку? Живые волны вокруг, соленый ветер, парящие чайки — ну, ты меня понимаешь. Ты не жалеешь о своем духовном призвании, конечно же, не жалеешь. Но иногда вспоминаешь… верно ведь? Мне самому не хватает сверкания волн у подножия Задара, а как вспомню плавания на лодке — какое величие вокруг, какая свежесть! А ведь я родился жалким сухопутным червем!

И ты должен понять, что испытывают морские люди. Не они виноваты в том, что у них нет душ, и потому они не могут подобающим образом просить о спасении. И даже среди людей многие не очень-то молят о нем, верно? Господь создал их и населил ими моря. И если они позабудут то, чем наградил их Господь… что ж, они, конечно, останутся живы, но какой будет для них смысл от такой жизни? Они уподобятся человеку, разучившемуся ходить. И никогда, я думаю, не научатся жить заново — на суше.

Ведь море — вся их жизнь, вся любовь. Да, любовь. Даже собака способна любить, а морские люди ничуть не глупее людей земных. Разве согласился бы я навсегда позабыть свою Сену? Нет! Мне больно, когда я вспоминаю ее, но даже такими воспоминаниями я дорожу, как зеницей ока. И ты это знаешь, ведь на каждой мессе я молюсь за нее.

Святой Андрей, покровитель моряков, обратись к Господу, попроси за несчастных морских людей. Объясни, что они примут крещение, если ценой тому не станут их воспоминания. Что они не враждебны ему, у них и в мыслях этого не было. Просто они таковы, каковы есть. Они станут другими, когда получат души. Но зачем лишать их того, чем они были прежде? Наоборот, пусть смогут они рассказать людям о чудесах, сотворенных Им в глубинах морских, дабы люди возлюбили Его еще больше. Разве это не убедительно?

Святой Андрей, покажи мне знамение!