Великий маг Каладиус. Хроники Паэтты. Книга IV

– Я… – у юноши буквально отнялся язык и оцепенели мысли. Он не мог вымолвить ни звука.

– И что это за странные вопросы: за что он был арестован? – Конотор-старший подался было вперёд, но не совладал с хмельным головокружением, и вновь откинулся назад. – Почему это тебя интересует?

Принц понимал, что нужно что-то сказать, но был словно парализован. Он лишь дрожал и чувствовал острую потребность опорожниться.

– Подойди-ка сюда, – вяло махнул рукой король, делая новую успешную попытку сесть в кресле ровно.

По-прежнему оцепеневший, молодой человек, словно под гипнозом, приблизился к отцу, остановившись в двух шагах, но тот вновь махнул рукой, призывая сына подойти ещё ближе. В конце концов юный принц остановился буквально в полушаге. Не говоря ни слова, Конотор-старший поманил его пальцем, приглашая склониться, будто желая что-то шепнуть сыну. Юноша медленно склонился, и в какой-то момент мощная рука короля взметнулась и ухватила сына за шею. Конотор резким и сильным движением притянул голову принца к своей так, что тот стукнулся о неё лбом.

– Послушай меня, гадёныш, – зашипел король, и юношу окутало зловоние из его рта. – Если ты думаешь, что твой папашка пропил последние мозги, и не видит, как ты под него копаешь, то ты здорово заблуждаешься.

Из горла юного принца вырывался лишь какой-то писк вперемешку с рыданиями. У него не хватало силы воли даже попытаться отпрянуть от этого жирного испитого лица, поэтому он так и продолжал стоять, упираясь лбом в лоснящиеся от пота волосы отца, закрыв глаза и крупно дрожа.

– Если ты думаешь, что я не могу придавить тебя прямо здесь, как вонючего клопа, то ты здорово заблуждаешься! – король всё сильнее прижимал к себе голову сына, не чувствуя боли, тогда как юноше казалось, что его череп сейчас треснет.

– Отец!.. Прошу вас!.. – теперь Конотор уже рыдал от боли и ужаса.

Король отбросил от себя сына, и тот едва не упал.

– О чём ты просишь меня, а? Чтобы я поскорее сдох? Тебе надоел уже твой старик, а? Захотелось самому примерить корону?

– Вовсе нет!.. – прорыдал принц, в изнеможении падая на колени. – У меня никогда не возникало таких мыслей, отец! Клянусь вам!..

Вид рыдающего у его ног сына, должно быть, шевельнул что-то в окутанной винными парами душе Конотора.

– Ладно, вставай… Вставай, кому говорю! Вот так… И сопли утри. А теперь слушай меня, сын. Если однажды я узнаю, что ты злоумышляешь против меня… Клянусь, ты кончишь свои дни на эшафоте! Брата я казнить не посмел, но теперь уж не стану колебаться! Лучше бы тебе и дальше задирать юбки придворным девкам, и не соваться в те дела, которые тебя не касаются! Ты хорошо понял то, что я сказал?

– Я понял, отец… Простите меня…

– Тогда проваливай! – король вновь откинулся на кресло, потому что долго удерживать туловище самостоятельно он, по-видимому, был не в состоянии. – И помни: за тобой следят! Будь добрым сыном и послушным подданным – и всё будет хорошо.

Неловко поклонившись, юноша вышел. Он едва добрался до ближайшей уборной – ещё немного, и он изгадил бы штаны. Затем принц поплёлся в свои покои, понимая, что этой ночью ему не уснуть.

***

На следующий день Конотор чувствовал себя больным и даже не вставал с постели. Он лежал, безучастно глядя в потолок, и раз за разом переживая тот же кошмар. Он никогда не думал, что отец сможет так прямо угрожать ему. Он частенько бросался неосторожными словами, но впервые позволил себе говорить так прямо. Возможно, виною тому был хмель, но, как ни пытался юноша убедить себя в этом, он всё яснее понимал – отец убьёт его, едва лишь сочтёт угрозой для себя. И судьба дяди Келдона была теперь совершенно ясной. Вчерашний вечер был лучшим подтверждением того, что сказала Тиана.

Кстати говоря, судьба девушки тревожила принца едва ли не больше его собственной. Он понимал, насколько опрометчив был в последние дни, когда бросился расспрашивать случайных людей о столь опасных вещах сразу после их разговора в лодке. Ему было страшно оттого, что шпионы отца вполне могли связать воедино оба этих события. И если сам он отделался лишь угрозами, то с девушкой никто церемониться бы не стал.

В конце концов, пережив вторую бессонную ночь, которая нисколько не исцелила его душу, а разве что растравила её ещё больше, Конотор решил, что должен справиться о Тиане. Кое-как поднявшись, он отправился к сестре.

Первое, что бросилось ему в глаза – бледность Силии и фиолетовые круги под глазами. Сами же глаза были красными, заплаканными. Сердце его сжалось от тревоги, тем более, что Тианы не было видно рядом с принцессой. Та же, заметив брата, скривилась, будто от боли, хотя обычно она радостно приветствовала его и звала к себе.

– Ты нездорова, Си? – неуклюже раскланявшись с дамами, тихо спросил Конотор. – Ты так бледна, и будто бы плакала.

– С чего бы мне плакать? – нервно пожала плечами принцесса, бросив тревожный взгляд на присутствующих девушек. – Я вполне здорова, Конотор.