Великий Моурави 1

Андукапар, изогнувшись, готовился к решительному удару в грудь. Выбитое

копье считалось победным концом поединка.

Луарсаб притворился непонимающим и, отступив, остановил коня. Довольный

Андукапар, с поднятым копьем, галопом помчался на застывшего всадника, но

Луарсаб, выждав, с необычной ловкостью отвел копьем копье противника и с

такой силой ударил в грудь налетевшего Андукапара, что тот от неожиданности

вылетел из седла и, падая, сломал копье. Такой конец считался полным

поражением.

Долго не смолкали исступленные крики, бешеные рукоплескания обезумевшей

от восторга аспарези и победные звуки пандури.

Луарсаб соскочил с коня, снял шлем и, тряхнув черными кудрями, протянул

руку побежденному. Его вконец развеселило свирепое лицо Андукапара, и Луарсаб

игриво подумал: "Готов спорить, Гульшари ничем не вознаградит сегодня

неловкого супруга".

Исход гневу был дан, и Луарсаб под бешеные рукоплескания снял панцирь и

поцеловал ленту Нестан, возложившей на голову победителя лавровый венок.

Шадиман пригласил следовать необычайному примеру царя. Состязания

начались. Но ни двойные, ни квадратные бои, ни взлеты дисков и метание

кинжалов, ни бросание медного мяча никого не интересовали. Поединок царя

многое сказал взволнованным князьям. Радость и тревога теснились в головах

различных партий.

- Царь, - взволнованно прошептала Нестан, - кажется, впервые вижу тебя.

Вероятно, то же самое думают все. Только один человек на аспарези знает царя

Картли.

- Кто такой? - живо спросил Луарсаб.

- Георгий Саакадзе...

Луарсаб странно засмеялся: вот откуда стрела летит! Оценив тонкую

политику Георгия и найдя его глазами среди Эристави, Луарсаб подозвал

стоящего вблизи Херхеулидзе. Сняв с куладжи жемчужную булавку, тихо сказал:

- Передай Саакадзе подарок, царская булавка колет не хуже азнаурской.

Передай, прошу его непременно присутствовать на вечернем пиру, а вернуться к

скучающей Русудан успеет завтра.

Нестан растерялась. Она не думала отплатить такой неблагодарностью

верному другу, которому обязана своим торжеством над врагами.

Получив от Херхеулидзе подарок и весть об изгнании, Саакадзе, выбравшись

из круга, незаметно удалился. Он безошибочно угадал случившееся: самолюбивый

Луарсаб уязвлен его осведомленностью.

Но на этот раз Георгия больше занимало удачное водворение им Зураба в

Метехи. Это давало возможность азнаурам использовать ненависть Нестан к

партии Шадимана и Андукапара. Саакадзе принял решение не огорчать Эристави и

скрыть случившееся. Сославшись на неотложные дела, не дожидаясь утра, он

ускакал после пира в Носте.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

На амшинском съезде обсуждалось серьезное положение азнауров. Новый

хитроумный закон Шадимана о плате частью урожая за пользование пахотной

землей и скотом за пользование пастбищами накинул аркан, главным образом, на

малоземельное азнаурство. Пугала стихийная продажа князьям азнаурских земель

и хозяйств. Пугала необходимость для поддержки существования большинства

азнауров увеличить и так непосильную подать на своих крестьян.

Князья хищно набрасывались на разоренных законом Шадимана царских

азнауров, скупая за бесценок землю, скот и крестьян,

Но даже и крупные азнаурские хозяйства шатались.

Страшнее всего, что скрытый замысел Шадимана, направленный на подавление

азнаурского сословия, удавался. Обнищалое крестьянство, сдавленное двойным

ярмом, ожесточалось. Враждебно настроенное, оно охотно при продаже переходило

на княжеские земли: там, по крайней мере, хоть князь хорошо ест.

Саакадзе давно с тревогой наблюдал за действиями Шадимана. И сейчас он

решительно заявил:

- Народ нельзя упускать, народ - сила азнауров, другого оружия у нас

нет. Об этом твердо помнить должны... Надо найти средство овладеть сердцем

народа.

Азнауры хмуро соглашались, но каждый подумал: народу слабость показывать

тоже опасно.

Не менее тревожило сообщение Элизбара Таткиридзе, назначенного

азнаурским союзом следить за турецкой границей, о тайном переходе богатого

каравана и сообщение Папуна, часто гостившего у Арчила в Метехи, о тайной

беседе Шадимана с приезжими купцами.

Не веселило и сообщение Ростома о темных людях, возбуждающих на

майданах купцов против царских азнауров.

Встревоженные азнауры единогласно поддержали требование Квливидзе.

Георгий, настаивали они, должен всеми мерами повлиять через Нугзара Эристави

и Мухран-батони на царя об отмене разорительного закона Шадимана.

Это лучшее средство удержать за собой народ.

Саакадзе подумал: не скоро мы друг друга как следует поймем. Но вслух

обещал повидаться с князьями.

Съезд вынес решение о принятии в союз десяти двальских азнауров и

согласился с доводами Саакадзе о необходимости перестроить по персидскому

образцу все азнаурские дружины, но решительно отверг предложение Саакадзе

уравнять в правах месепе с глехи-азати в азнаурских землях. Не время дразнить

князей и озлоблять глехи. Также отвергли предложение Гуния о принятии в союз

азнауров Эдишера как лазутчика Шадимана.

Съезд выбрал Дато, Квливидзе и Ростома помощниками Саакадзе по делам

Ирана, Турции и горских племен.

Вновь поклявшись на скрещенных шашках в верности союзу, азнауры