Великий Моурави 1

Георгия к Нугзару немедля двинуть войско к Сураму, а также предупредить

Мухран-батони и Шалву Эристави о решении царя сражаться с турками в Сурамской

долине.

Тайные гонцы Саакадзе от имени царя скакали к замкам Цицишвили и

Джавахишвили с указанием безопасных дорог к Сураму...

Эрасти и двадцать разведчиков, некогда отнятых у багдадских купцов в

Ананури, змеями ползли в лесах мимо вражеского лагеря, собирая в тылу

народное ополчение.

Картли забурлила. Предоставленный себе народ с гордостью взял в мощные

руки защиту страны. Осведомленные гонцами феодалы спешили тайными путями к

Цхиретской лощине.

Но наружно Картли замерла. Все ушло вглубь... В настороженной тишине

замерли шорохи, только ночью шуршала трава, только неслышно сгибался

приозерный камыш, только тихо перекликались дрозды...

Татар-хан, обманутый победоносным шествием и убаюканный тишиной,

расположился многочисленным лагерем у Цхиретского замка.

В чаще Кавтисхевского леса восемь тысяч вооруженных конных и пеших

дружинников встретили Саакадзе боевым кличем. Каждый час прибывали новые

толпы, сменившие плуги на шашки.

Оставив Квливидзе и десять азнауров формировать и отправлять дружины,

Саакадзе, Ростом, Димитрий с дружинами стремительно двинулись напрямик к

Цхирети, и в семь часов вечера Саакадзе расположил войско на ночлег у

подножия погруженного в отчаяние замка. Обрадованному царю и царедворцам

Саакадзе развил знаменитый стратегический план, увековеченный в грузинских

летописях "Сурамской битвой" и народным признанием Георгия Саакадзе Великим

Моурави.

Этот план, выдвинутый вождем азнаурского движения, был противопоставлен

феодальному способу ведения войны.

На рассвете, потрясая обнаженной шашкой, Саакадзе напомнил дружине о

народной воле и достоинствах добровольного народного войска. Ополченцы

встретили речь бурным восторгом, угрожая, потрясали оружием, нетерпеливо

рвались в бой. Протесты Шадимана и придворных не остановили Луарсаба, и его

появление в сопровождении царевича Кайхосро, князей Заза Цицишвили,

Качибадзе, Газнели, Липарит и телохранителей было встречено шумной радостью.

Саакадзе, разделив войско на центр, правый и левый фланги, приставил к

царю Дато и Ростома с приказом беречь Луарсаба больше своей головы, ибо

гибель царя в битве внушала суеверный страх войску и сеяла панику.

Царь принял правый фланг, укрепленный дружинами союза азнауров. Заза

Цицишвили - левый, а центр, имея рядом Димитрия, повел Саакадзе.

Войска стройными колоннами двинулись в обход по Цхиретской лощине и

только у деревни Ниаби были замечены изумленным Татар-ханом.

Рассыпалась тревожная дробь турецких бубнов. Взлетели бунчуки,

размахивая полумесяцами и конскими хвостами. На фланге вылетела, ощетинив

дамасские клинки, турецкая конница. Взмахнул ятаганом одноглазый паша, и

турки густой колонной яростно кинулись вперед. Рядом скакал, взметнув

зеленое знамя, нукер, Татар-хан с высоко поднятой саблей вздыбил коня.

Гремели бубны, гремели дали, фыркали кони. Зловеще сверкали сабли,

Саакадзе врезался в центр турецкого войска.

Расчет Саакадзе оказался правильным. Неожиданность нападения вызвала

замешательство. Передовые янычары были смяты мощным натиском Саакадзе. С

налитыми кровью глазами Димитрий неистово размахивал шашкой, ведя за собой

сабаратианскую дружину. Не менее яростно бились левый и правый фланги. Царь

и Дато, во многом схожие, ловко маневрировали конницей, то соединяя ее в

сжатую колонну, то рассыпая по лощине отдельными звеньями. В погнутых

доспехах, на конях, залитых кровью, азнаур и царь увлекали за собой

опьяненное битвой войско.

Благоразумный Ростом, помня приказ Саакадзе, по пятам следовал за царем.

Он зорко следил за взмахами ятаганов и не раз твердой рукой перерубал дорогу

слишком смелому врагу.

Гиви со своей дружиной, запоздав к началу битвы, яростно врезался в

дружину Квливидзе и был немало озадачен, получив удар рукояткой по затылку,

увидя бешеные усы азнаура и услыша отборную брань на слишком знакомом языке.

Турецкими силами на левом фланге командовал высокий бек со

светло-голубыми глазами. Было что-то покоряющее в его флегматичных движениях.

Он равнодушно сближался с грузинскими конными звеньями и лениво взмахивал

саблей, словно отгоняя мух. Его избранный отряд, перенявший от сарацин

искусство четких ударов, неуклонно продвигался за своим голубоглазым

начальником к главным силам картлийцев.

Саакадзе, невольно залюбовавшись беком, безошибочно разгадал его

намерение - взять в плен царя. Он указал Заза Цицишвили на сокрушающего

картлийские ряды бека, приказав во что бы то ни стало отсечь голову опасному

храбрецу.

Заза бросился исполнять приказ Саакадзе.

Бек спокойно повернул коня навстречу врагу. Но Заза неожиданно круто

вздыбил коня. Молнией сверкнул клинок, и Заза на лету подхватил отсеченную

им голову бека. Отчаянно отбиваясь, он проскакал сквозь густые ряды врагов и,

залитый кровью, бросил к ногам царя первый трофей победы.

Лишенный начальника, левый фланг турок, несмотря на численный перевес,

дрогнул и бросился бежать, увлекая за собой остальных.

Татар-хан, надеясь на конечную победу, отдал приказ священному полку