Великий Моурави 2

Шах Аббас, желая привести Кахети и Картли к вассальной зависимости, конечно,

будет поддерживать азнауров, за которым пойдет народ. Другой силы у шаха в

Картли нет. Мы бесконечными победами доказали преданность "льву Ирана", и

кого спустить на непокорных картлийских князей, как не "диких барсов"?

Знайте, друзья, истребив князей с помощью шаха, мы объединим Картли и Кахети

под скипетром одного царя. Настанет время, возродится союз азнауров, тогда

создадим единое войско и избавимся от ненужной опеки.

"Барсы" повеселели. Как умеет Георгий распутать самый сложный клубок!

Да, скоро они увидят картлийские горы.

Но Саакадзе скрыл от "барсов", что сам не очень доверяет шаху Аббасу и

рассчитывает в этой опаской игре перехитрить хитрейшего из хитрейших.

Солнце кровавыми лапами налегло на окна, преломляя изменчивые лучи на

бурлящих кальянах.

Саакадзе напомнил о вечернем пире у шаха Аббаса.

В Диван-ханэ на золотом возвышении под пурпурным балдахином восседал

шах Аббас. На бирюзовом тюрбане горела алмазная звезда и развевались

страусовые перья.

Черные невольники белыми опахалами навевали на властелина прохладу.

Послы, ханы, иноземные купцы, муллы, путешественники, сардары, поэты,

астрологи, отличившиеся начальники войск - все толпились вокруг золотого

возвышения, стараясь попасть в пределы зрения шаха.

Шах проницательным взором скользил по лицам, и довольная усмешка

шевелила его тонкие губы.

Слева у золотого возвышения Сефи-мирза, наследник иранского престола,

изящный, приветливый, с гордой осанкой и мечтательными глазами Тинатин,

оживленно беседовал с Паата.

Через боковой вход в Диван-ханэ скромно вошел царевич Хосро и в

нерешительности остановился у стены. Пробегавший прислужник серебряным

подносом слегка задел Хосро.

Никто бы не обратил внимания на человека с упрямыми скулами, если бы

Саакадзе поспешно не бросился к нему и не провел бы на почетное место.

Ханы посмотрели на Саакадзе и с опасением перевели взгляд на золотое

возвышение. Но, шах Аббас с легкой иронией бросил Караджугай-хану:

- Астрологи собираются известить мир о появлении на восьмом небе еще

одной туманной звезды.

Ханы поняли: шах Аббас одобрил поступок Саакадзе.

Дверь в Табак-ханэ широко распахнулась. Заиграли невидимые флейты. Шах

Аббас величественно поднялся. У входа образовалась давка. Каждый стремился

первым пройти за шахом.

Ага-хан насмешливо скосил глаза. Саакадзе с подчеркнутым уважением

уступил дорогу непризнанному грузинскому царевичу Хосро и не сел, пока

смутившийся Хосро не опустился на ковровую подушку.

Целое полчище прислужников вносило блюда, украшенные цветами.

Караджугай-хан вдруг оборвал беседу с Саакадзе и изумленно уставился на

жирного, до коричневого отлива зажаренного каплуна, мысленно сравнивая

судьбу царевича Хосро с судьбой глупого петуха. Наверно, еще вчера бегал по

птичьему двору, никому не известный, а сейчас нагло разлегся на золотом

блюде, прищурив вставной изумрудный глаз и держа в лапах ароматные розы.

"Пхе! - подумал Караджугай-хан. - Этот Хосро тоже до появления Саакадзе

жил в Исфахане в тени неизвестности. Почему властолюбивый Саакадзе оказывает

царские почести этому петуху Хосро?"

Караджугай-хан погладил сизый шрам на левой щеке, вспомнив, что еще

совсем недавно Саакадзе просил разрешения привести к нему на пир в честь

шахской охоты грузинского царевича.

На пиру шах неожиданно заинтересовался, кому Саакадзе с таким почетом

преподнес наполненный кубок. Раз шах заинтересовался, все ханы поспешили

пригласить к себе неизвестного царевича.

И вот сегодня этот петух Хосро удостоен приглашения шах-ин-шаха на

прием иноземных послов.

Но не только Караджугай-хана осаждали беспокойные мысли.

Капитан дон Педро Бобадилла, ощетинив черные усы, свирепо покосился на

коренастого соседа и успокоился только тогда, когда ему сказали, что его

коренастый сосед - грузинский царевич Хосро. Бравый Педро закрутил усы и

любезно придвинул Хосро золотое блюдо.

"О, грузин в этой стране может пригодиться!" - И капитан сразу вспомнил

другого Педро, короля Кастильского Педро Первого, который еще в XIV веке,

борясь с доном Фадриком, главой ордена Сант-Яго, доверил командование

арбалетчиками своей стражи грузину.

Хосро учтиво придвинул капитану золотой кувшин и пожелал, чтобы в саду

его судьбы всегда цвели розы счастья.

Педро Бобадилла побагровел. В звучании непонятных слов ему почудилась

знакомая брань испанских матросов. Он нервно стал искать на кожаной привязи

кортик и успокоился только тогда, когда ему перевели изысканное пожелание.

Украдкой Хосро рассматривал высокие ботфорты, кружевные манжеты дона

Педро и остановил взгляд на сапфировом кольце беспокойного соседа. Уныло

вспомнил о своем неповторимом кольце, принадлежавшем, по преданию, царю

Георгию Блистательному. Эту драгоценность он вынужден был сегодня

преподнести шаху Аббасу. Благосклонно приняв подарок, шах и не подозревал,

какую борьбу выдержал с собою Хосро, решившись, по настойчивому совету