Великий Моурави 2

лучах картлийского солнца. Вера в Георгия Саакадзе перечеркнула прошлое. И

только в воспоминаниях осталось страшное сказание, распеваемое мествире у

лесных костров.

Даутбек тихо шепнул:

- Был у Теймураза. Царь ждет помощи от султана, тогда поспешит в

Кахети, а пока просит Георгия защитить кахетинцев.

Квливидзе хлопнул по плечу Даутбека:

- Выходит, Георгий удочку держать будет, а Теймураз рыбу тащить?

Народ нетерпеливо теснился к азнаурам.

- Время не ждет, - кричал Димитрий, - один удар кинжала дороже тысячи

слов.

Даутбек, стоя на коне, развернул свиток:

- Слушайте, грузины!

Народ затаил дыхание.

Как набат, гремели призывные слова Георгия Саакадзе. Они напоминали

картлийцам о славных делах предков, о священном долге защищать родину,

защищать свою семью. "...Я с вами! Рука моя еще сильна, чтобы отомстить

персам за пролитую ими кровь в отечестве моем. Да не будет в Грузии ни

власти персидской, ни царя магометанина Симона", - закончил Даутбек послание

Саакадзе.

И лес зашумел клятвенным обещанием.

Ночь. Тбилиси спит. Дворец католикоса погружен в темноту. Только в

глубокой нише молельни ярко горят свечи.

Уйдя в высокое кресло, католикос перебирает четки. Черный клобук с

крестом надвинут на лоб. Бархатная мантия спадает с плеч.

Против католикоса сидит Саакадзе. Четвертый час идет беседа.

"Не уйду, пока не добьюсь полной поддержки церкви", - думает Георгий.

Он расстегнул ворот:

- Что выиграете, отказав мне в помощи?! Гибнет страна, а церковные

дружины, здоровые, сытые, укрылись за каменными стенами монастырей для

защиты церкви. Но разве можно уберечь сердце, подставив под топор голову?

Католикос сурово перебирает четки, и их стук точно отсекает время.

- Божьи храмы должны быть целы.

Саакадзе подался вперед:

- Войско, святой отец, войско! И клянусь не вложить меч в ножны, пока

на нашей земле останется хоть один враг.

Последняя четка выскользнула из пальцев католикоса.

- Церковь тебе поможет, сын мой, но помни, церковные земли священны во

веки веков. Аминь!

Католикос поднялся. Глаза Саакадзе зажглись радостью. Он вздохнул

полной грудью, точно сдвинул тяжелую глыбу.

- Благослови, святой отец, на священную борьбу с врагами.

Саакадзе опустился на колено и протянул меч. Католикос высоко поднял

крест и перекрестил оружие.

Наутро Трифилий совещался с католикосом, потом с Саакадзе и в полдень

поспешил к Мухран-батони.

Духовенство тихо разъехалось по землям, подчиненным духовной власти

католикоса: Сабаратиано, Саарагво, Самухрано, Сацициано, Джавахети,

Ташискари, Триалети, Капкули и Ялати*. Католикос велел поднять народ на

священную войну с персами. Повелел монастырским дружинам и ополчению

подчиниться Георгию Саакадзе.

______________

* Подчинены католикосам по постановлению шестого Вселенского собора при

Константине Погонате, а также собора Антиохийского.

Саакадзе двинул колонны сарбазов к Самухрано. Запылала долина Ксани.

Снова бессмысленная жестокость, снова грабежи и разорение встречных

деревень. Саакадзе не препятствовал.

Карчи-хан удивлялся: где "барсы"?

Саакадзе равнодушно бросил:

- "Барсы" ускакали подготовить стан, а также принудить крестьян везти

вино и баранов.

Карчи-хан недоволен: принудить мало, надо не жалеть палок для пяток -

бараны сами принесут вино.

Георгий похвалил остроумную речь Карчи-хана.

Ехали молча. Чутко прислушивался Георгий. За каждым кустом, за каждым

выступом он чувствовал учащенное дыхание Картли. "Народная ярость бьет не

хуже клинка", - думал Георгий.

"Азнауры должны победить", - думал Квливидзе, с большой осторожностью

передвигая азнаурские дружины к долинам Самухрано.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Через Ксанскую долину неслись разгоряченные кони. Горное эхо подхватило

стремительный цокот. Солнце ударялось о броню и расплескивалось на изгибах

лат.

Саакадзе платком вытер вспотевший лоб Джамбаза.

"Барсы" и сорок дружинников-грузин в чешуйчатых кольчугах скакали за

Саакадзе. За ними - густой колонной сарбазы.

Поднял забрало Саакадзе и пристально оглядел долину. "Ждут! - подумал

он. - Вот в этом лесу, за оврагом, в узкой лощине, за буграми. Ждут!"

Неподвижны зеленые заросли. Спокойна Ксани. Пустынны горные тропы.

Безмолвны замки. Ждут.

Георгий обернулся. Высоко на гребне горы замок Ксанских Эристави.

Насторожились бойницы и башни. Сквозь зубцы стен просвечивает голубое небо.

Суровая тишина сковала замок.

Но долина дышала. По берегам Ксани зрели фруктовые сады. В расщелину

юркнула ящерица. Черкая коза, насторожив рожки, шарахнулась со скалы.

Взметнулись красные куропатки. С обочин дорог в траву прыгали кузнечики,

медведки, саранча, наполняя воздух тревожным стрекотаньем. Синий блестящий

жук нырнул в дикий тюльпан. И только на лужайке безмятежно дремал

медвежонок. Он приподнял голову, сонными глазами посмотрел на мчавшихся

всадников, почесал лапой за ухом, зевнул и снова растянулся на траве.

Саакадзе пришпорил Джамбаза и вброд пересек речку. За ним неслась