Великий Моурави 5

охлажденными кувшинами с терпким домашним вином. И здесь никто не устрашался

врагов: все мужья и сыновья

состояли в дружинах, охраняющих владения Самухрано. Только самые юные остались

для охраны деревень, только самые

старые пасли на сочных пастбищах многотысячные отары овец, рогатый скот и табуны

жеребят. И еще долго вслед

отъезжающим слышались сердечные пожелания.

Кайхосро, вспомнив, что еще вчера обещал подробно рассказать об "обмене

любезностями с царем Теймуразом",

поравнялся с Саакадзе. То улыбался, то хмурился Георгий, слушая о

домогательствах Метехи.

Потерпев неудачу с Моурави, Чолокашвили, по повелению царя, отправил

гонцом в Мухрани молодого князя

Андроникашвили с тремя телохранителями, а князя Оманишвили с двумя

телохранителями - к Ксанскому Эристави.

"Разобщить во что бы то ни стало святую троицу!" - беспрестанно

повторял Теймураз. Он так радовался удачному

сравнению, что кричал об этом на весь Метехи.

Послание начиналось с витиеватых пожеланий витязям славной фамилии.

Потом переходило к упрекам:

"Уже все князья Верхней, Средней и Нижней Картли представились царю

царей Теймуразу, победителю

персидских войск, но почему-то медлят Мухран-батони! Разве их не ждет почет при

дворе царя Кахети-Картли? Не время

разве всем князьям объединиться у трона Багратиони, которые всегда защищали

княжеские привилегии?"

Затем следовал целый ряд посулов: высшие звания будут розданы молодым и

расширены земельные угодья

пожилым. Потом, словно клинок в тумане, внезапно сверкнула угроза:

"В случае неповиновения князь Чолокашвили не пошлет царские дружины на

помощь, если какие-либо князья,

возмущенные невниманием к царю, захотят напасть на Самухрано".

Не без удовольствия поведал Кайхосро об ответе князю Чолокашвили,

вернее - Теймуразу. Начав с уверений в

искреннем восхищении царем, который с помощью тушин и других горцев изгнал из

Кахети Исмаил-хана, Кайхосро тонко

заметил, что, будучи правителем Картли, он во имя укрепления царства добровольно

отказался от картлийского трона в

пользу "богоравного" Теймураза, - поэтому он вправе рассчитывать на хорошую

память преемника. Также напомнил, что

фамилия Мухран-батони всегда чтила Багратиони и не преминула бы и теперь лично

прибыть с приветствиями в Метехи,

но никто из князей Мухран-батони не переступит порог Метехи, пока там "гостит"

Зураб Эристави, обагривший свои руки

царской кровью. И то правда, что в Кахети это не считается позором, там даже сын

в угоду шаху Аббасу рубит голову отцу, -

пример тому царевич Константин, обезглавивший своего отца, царя Александра. Не

лишне вспомнить и сыноубийство -

отравление царем Александром царевича Давида. Но в Картли трон Багратиони не был

опозорен подобным злодейством. И

хоть царь Симон Второй многим владетельным князьям Картли не был желателен - не

только из-за магометанства, а

больше из-за неспособности царствовать, - все же никто не осмелится даже

подумать о том, чтобы очистить трон путем

позорного убийства. Княжество лишь определило пленить Симона и с почетом держать

в отдаленном замке, пока на коране

не отречется от трона за себя и за будущего сына, после чего отправить в

Исфахан. "Полагаю, князю Чолокашвили больше

незачем приводить доводов, объясняющих нашу сдержанность. Но если недостаточно

их, добавлю, никто из уважающих

себя не должен уподобиться Андукапару, в слепоте своей попавшему, как неразумный

заяц, с западню. Хорошо, что

придумал кинуться в Куру со стены Метехи, опозоренного Зурабом, иначе и его

голову, подобно голове царя Симона,

швырнули б под копыта коня царя Теймураза. Если же какого-либо князя, обиженного

за царя Теймураза, сатана приблизит

к замку Мухран-батони, то, возмещая убыток, голова неосторожного, вместо головы

Андукапара, будет под копытами коня

Теймураза. На этом, князь, мое крепкое слово, никогда не нарушимое".

Кайхосро весело взмахнул нагайкой:

- Видишь, мой Моурави, обмен любезностями, наверно, не по вкусу не

только шакалу Зурабу, вот почему мы

усиленно готовимся к встрече с непрошеными гостями.

- Знаю, поэтому я упорно отказываюсь от большой помощи любезных моему

сердцу Мухран-батони. - Саакадзе

задумчиво оглядел горы, увенчанные сторожевыми башнями. - С Шадиманом у них тоже

неудача.

- С Шадиманом?.. От-от-куда, Моурави, знаешь? Неужели...

- Молодой Липарит откровенно Шалве Ксанскому рассказал. Зураб совсем

опьянел от крови, хотел на Марабду

обрушиться. Но, собравшись на пир по случаю воцарения Теймураза, князья с

неудовольствием слушали шакала. А старый

Липарит смело объявил, что князья не согласны, ибо Шадиман всю жизнь, защищая

княжеские устои, боролся с Георгием

Саакадзе и многие из князей обязаны Шадиману целостью своих замков. Видя

сверкающие по-волчьи глаза Зураба, князья

упрашивали Липарита покинуть Метехи немедля, но старый витязь лишь после пира

распрощался с Теймуразом; разумею -

навсегда. Как ни горячился Теймураз, все же по совету Чолокашвили, Вачнадзе и

Андроникашвили отказался от Марабды.

Видишь, мой Кайхосро, еще один светлейший князь, Липарит, отпал от Теймураза. Не

допустили князья напасть и на замок