Великий Моурави 6

- Парчовые слова, светлый князь, изволил с полки ума и благородства

снять. Полагали, Зураб Эристави для

Ананури богом предназначен, а он всю Картли в свое седло превратил. Светлый

князь, майдан, узнав, что в Марабду еду,

приказал умолять тебя помочь нашей беде. Сам посуди, какой город может жить без

торговли? А майдан сейчас похож на

медный кувшин с вдавленным боком, потому вместо звона только стон подает.

- Значит, майдан определил: лучше змей, чем шакал?

- Светлый князь, - разве майдан осмелится тебя с ползучим сравнивать!

Бог да поразит воющего! Но если так ты

соизволил шутить, то не рассердись, если вновь об азнауре Папуна упомяну. Раз

такое за праздничней скатерью сказал: "Э-

э, "барсы", подымите чаши за змея, ибо он по мудрости своей посодействовал Еве и

Адаму, и они удачно избавились от

скучного рая". А что натворил "шакал"? Черту помог князей наплодить? А сейчас

заодно с сатаной взбалтывает Картли.

Поэтому майдан в Тбилиси похож на мутный уксус.

- Ты убежден, купец, что все точно надо повторить, что изрекает твой

Папуна?

- Светлый князь, не убежден. Только азнаур не про Мухран-батони и не

про Ксанского Эристави или подобных им

светлых князей думал. А разве "шакал" не князь? Или Квели Церетели, или

Магаладзе? Светлый князь, помоги майдану,

нет торговли, один стон на больших весах.

- Я так и замыслил, Вардан. Но я ведь не Георгий Саакадзе, в торговле

плохо разбираюсь. Одно понимаю: купили

два князя виноградник, один из них решил отгородиться, другой возликовал, ибо

один забор стал двоим служить. Так и я:

решил за себя арагвинцу отплатить, а пользу и майдан извлечет. Вот почему тебя,

Вардан, вызвал: необходимо царю

Теймуразу тайное послание доставить. Понял? Поезжай как будто с товаром...

- Не безопасно, светлый князь, майдан вмешивать: если царь оптом

передаст Зурабу тайну, всех злой дух Базалети

уничтожит. Другой способ есть.

- Менее рискованный?

- Более удачный.

- Говори! - В голосе Шадимана звучала насмешка.

- Один азнаур, кахетинец, часто к Зурабу от царя скачет. Со мною в

дружбе, ибо я всегда забываю взять у него

монеты за купленный товар, иногда сам предлагаю в рассрочку атлас на платье жене

или бархат на праздничную куладжу.

- А в каких случаях предлагаешь сам?

- Когда хочу установить - какому товару под стать мысли царя, царицы

или царевны Дареджан.

- А на что тебе то, что не тянет гиря?

- Мне, правда, такой товар ни к чему, но Георгию Саакадзе пригодится, -

с достоинством ответил Вардан. - В

прошлый приезд такое поведал телавский азнаур: "Зураб Эристави жену к себе

просит пожаловать, а царевна клянется, что

лишь только имеретинского царевича любит, и, пусть Зураб хоть цаги собственные

проглотит, не поедет к нему. И в

придачу азнаур тихо довесок подкинул: князь Зураб давно в Телави не заглядывал.

Князья Северной и Южной Кахети

требуют, чтобы подать для них в Картли собрал. А "шакал"... - Вардан

поперхнулся, - только князь Арагвский боится

картлийских владетелей беспокоить, а больше взять не с кого. Азнауры, кто хоть

чуть побогаче, так добро запрятали, что без

помощи Моурави и сами не сыщут, а с того, кто, кроме шиша, ничего на весы не

может бросить, что возьмешь? На майдане

тоже по примеру азнауров поступают: бархат на лучшее время прячут, а на

персидской кисее кривой мелик как муха на

смоле: ни взлететь, ни провалиться. Иной раз за день и абаза не соберет.

Внезапно Шадиман вновь почувствовал, что его одолевает скука. Мелкие

треволнения майдана как бы напоминали,

что арена и его деятельности сузилась до размера монетки, да еще фальшивой. И,

подавляя зевоту, сухо спросил:

- Значит, за своего азнаура ручаешься?

- Еще как ручаюсь, - встрепенулся Вардан, - иначе не стоило бы

затягивать разговор. - И подумал: "похожий на

гнилую нитку, которой дыру в сердце не заштопаешь". - Азнаур потихоньку

клянется, что он сам на стороне Саакадзе, в

угоду царевне Дареджан ненавидит Зураба и признает имеретинского царевича,

потому тайком и доставляет любовные

письма то в Кутаиси, то в Телави.

Шадиман бесстрастно слушал купца, внутренне удивляясь силе чувств

Нестан-Дареджан и Александра

Имеретинского, одержимых бесом любви. "Неужели счастье в том, что для двоих

исчезает мир мрачных мистерий и они

целиком поддаются соблазну рокового обмана? Нет, нет и нет! Счастье в подчинении

душ, в обуздании противников, в

борьбе за первенство на арене жизни". И он обернулся к подернутому сероватым

сумраком окну, словно хотел рассмотреть

участников кровавого маскарада и среди них себя в змеином обличий.

Решительно приблизив к себе ларец, Шадиман достал запечатанный свиток.

- Я такое думаю, светлый князь, - невозмутимо продолжал Вардан, - если

немного марчили вручить азнауру, -

жаловался - нуждается, а царь давно ничего не дает... Заверну в шелковый платок

твое послание, приложу пять звонких и

пообещаю: если в руки царю передаст, еще десять доплачу.

- А как проверишь? У венценосца осведомишься?

- Почему так? На образе азнаур за монеты поклянется. И ломать крест не

станет; серная вода уместна в бане, а не в

день страшного суда.

- Возьми двадцать марчили, зачем тебе тратиться? А если по действиям