Великий Моурави 6

шестнадцатилетних на коней посадил: говорит, один арагвинец стоит пяти иных

дружинников. Потом, ни Цицишвили, ни

Джавахишвили, ни Квели Церетели против меня не поднимут меч. И другим замкам

выгодно не Мухран-батони, а меня

поддерживать, ибо помнят, что "барс" жив и когти при нем. Я отнял у азнауров

многие земли, а для себя не взял ни

горстки, - все роздал верным мне князьям. И еще посулил немало трофеев. Гордецам

не знать ли, что за княжеское

сословие, благонравно уповая на бога, свою кровь по капле отдам! Прочь сомнения!

Трон от меня на расстоянии локтя.

Необходимо лишь Дареджан вырвать из Кахети. В Метехи настоящая царица должна

воссесть, тогда заблестит царство. Не

любят меня? Пустое! Как князя не любят, а как царю - снисхождение окажут.

Царская корона не княжеская тавсакрави. Нет

такой женщины, чтобы устояла перед символом земного божества".

Весна еще не сбросила красочный наряд с садов, как прошел слух,

неизвестно кем пущенный, что Тэкле оправилась

после пережитого, и замыслили возвести ее на трон, как верную жену мученика царя

Луарсаба.

Зураб, кусая ус, недоумевал: "Кто такие те, которые стремятся к

воцарению Тэкле? Мухран-батони и их клика? Не

так уж всесильны. Княжество Картли не допустит воцарения сестры Саакадзе,

побоится: все перед "барсом" виноваты.

Неужели церковь?"

Зураб не на шутку смутился; он вспомнил свой разговор с католикосом:

"Медлительность смерти подобна!"

Саакадзе неустанно учил: "Молниеносный удар! Захват противника! Победа!"

И Зураб заспешил. Царю Теймуразу он писал, что азнауры Картли

решительно отказываются проводить сбор монет

как лепту для царства. И он, князь Арагвский, просит милостиво разрешить ему

оружием привести в покорность

саакадзевскую свору. Но картлийцев на такое дело снарядить неразумно.

Возрадуются достойнейшие, если венценосец

пришлет ему три тысячи кахетинцев-дружинников, и он клянется честью рода, что

наполнит хранилище царя чистым

золотом, сундуки - драгоценностями, конюшни - конями, а пастбища - скотом. Он

также коленопреклоненно молит

лучезарную Нестан-Дареджан, услаждающую слух и восхищающую глаз, прибыть вместе

с войском.

На самом же деле Зураб вознамерился окончательно ослабить Кахети,

которая еще не оправилась от разорения и

едва насчитывала у себя десять тысяч клинков и копий. И пока, так полагал Зураб,

кахетинцы, возбуждая к себе ненависть,

предадутся грабежу картлийских азнауров, чему арагвинцы поспособствуют, он на

срочно созванном съезде князей во

всеуслышание заявит, что настал долгожданный день, когда преступно не отложиться

от Кахети, ибо отныне нечего ждать

чего-либо славного от самовлюбленного соседа.

И княжество торжественно определит: "Быть сему!" - о чем твердо заявит

царю Теймуразу, присовокупив, что,

направляемое творцом, возводит на престол Багратиони Тэкле, по счету Первую и по

званию Возвышенную. А пока она,

ангелам подобная, отдыхает от потрясений, княжество единогласно поручает

достойному князю Зурабу Эристави

Арагвскому управлять Картлийским царством. Составляя в уме текст послания, Зураб

злорадствовал: "Скорее буйвол

дойдет до неба, чем сестра "барса" до трона!"

Но пока он благоразумно отослал в Кахети лишь смиренную просьбу о

присылке карательных войск для...

"увещевания" непокорных азнауров.

Может быть, Теймураз, сильно нуждавшийся в монетах, и попался бы на

крючок Зураба, но как раз в это время из

Картли прибыл азнаур, мнимый саакадзевец, и, конечно, поспешил передать

Теймуразу письмо князя Шадимана.

Пятнадцать марчили и атлас на катиби, врученные Варданом азнауру, придали

последнему прыти, и, слепо веря в щедрость

царя, он подробно описал ему все то, что сам разведал.

Встревоженный Теймураз понял, что азнауры тут ни при чем... И странным

показалось ему теперь поведение

Зураба, который, ссылаясь на занятость, вдруг совсем перестал ездить в Кахети,

но беспрестанно требовал к себе царевну

Дареджан.

"Уж не замышляет ли и Кахети отнять? - хмурился царь, стараясь

подобрать новую рифму на "шакал". - Где

видано, чтобы для устрашения азнауров чужое войско требовать? А почему чужое?

Одно ведь царство!"

Не совсем довольные скаредностью Зураба, князья Северной и Южной Кахети

стали искусно разжигать опасения

царя и, когда он решился на резкий отпор зазнавшемуся, единодушно одобрили.

"Хр!

Мы, царь Теймураз, возжелали узнать: с какого срока мой управитель

Картли, да еще любимый зять, сам не может

совладать со своевольными?

Мужайся и совладай!

А мы, расположенные к тебе, повелеваем:

Незамедлительно пришли, как обещал, монеты, коней и скот. Разве не

ведомо тебе, верноподданный и усердный,

наше великое разорение от вторжения персов по воле "льва"*.

______________

* Подразумевается шах Аббас, "лев Ирана".

Да подаст бог тебе!

Руку приложил грузинский царь ТЕЙМУРАЗ

в стольном городе Телави

Лета от р.х. 1629, от создания мира 7137,

в XIV круг хроникона, год 317.

Аминь!"

Получив взамен войска и царевны такой ответ, Зураб заскрежетал зубами)

"Бог подаст!". Он приказал расставить

вдоль стены жерди и, выхватив меч, стал с яростью рубить их, чем отвел душу.

Решив повторить впоследствии это действие