Великий Моурави 6

верблюжьих караванов с трофеями уже

подходит к Ускюдару. "Ур-да-башина Моурав-паше!"

В кофейнях и у городских ворот, на площадях, где фонтаны вспененной

водой ласкают взор, возле нарядных

киосков и угрюмых домов собираются турки, чтобы послушать глашатаев и даже

очевидцев, так вовремя появившихся. Их

жесты красноречивы, в словах жар, они не умолкают ни на миг, вызывая вопли

восхищения. И стамбульцы вопят: "Ур-да-

башина Моурав-паше!"

Появляются запыленные, в дорожных плащах гонцы Осман-паши. Стоя на

седлах, они клянутся, что своими

глазами видели, как двухбунчужный гурджи одним взмахом своего страшного меча,

обладающего свойством пылать, как

факел, скашивал целые ряды красноголовых.

А "барсы"! Подложив под седла взамен чепраков шкуры четвероногих

барсов, несутся они по воздуху, уподобляясь

орлам, и превращают сабли в зигзаги молний. Кто видел еще таких же победоносных

богатырей?! "Ур-да-башина Моурав-

паше!"

К полудню зазвучала сложенная знаменитым певцом воинская песня о

неустрашимом гурджи. И казалось, весь

Константинополь запел:

В огне с тобою не горим!

Над Анатолией парим!

О Моурав! Аллах мерим!

Мы - твой оплот! Веди на битву!

Друг янычар - ты ветер наш!

Ты барс - гурджи! Ты делибаш!

Идешь - бледнеет кизилбаш,

Забыв последнюю молитву.

Из наших орт, кто не богат,

Пойдет с гурджи и будет рад!

Он золотой пленит Багдад,

С ним "барсов" грозная дружине!

Ты - сын победы, Моурав! -

С Абаз-паши тюрбан содрав,

Взял Эрзурум! Ты дважды прав!

Кричит Стамбул. "Ур-да-башин."!"

Взбудораженные толпы проходили мимо Пале-де-Франс. Вечером отблески

факелов словно кровавили стекла, а

сейчас зеленый и желтый шелк знамен отражался в них цветными облаками. Граф де

Сези негодовал, ибо поток

восхвалений достигал и до его слуха. Но вместе с тем граф восхищался гибкостью

ума Осман-паши, ибо она отвечала его

вкусу. Впрочем, у французского посла были еще важные причины, окончательно

выведшие его из равновесия. Надвинув на

лоб широкополую шляпу с перьями и закутавшись в атласный плащ, де Сези дважды

наблюдал за проездом мимо Пале-де-

Франс рослого, смуглолицего иноземца, едва перешагнувшего за черту тридцати лет.

Это был не кто иной, как Яков

Руссель, французский гугенот из Седана. Прибыв в Константинополь как официальный

посол князя Трансильвании и

"короля Венгрии" Бетлен Габора, он, - это графу удалось установить точно, -

вступил в тесный контакт с вселенским

патриархом Кириллом Лукарисом, с которым де Сези вел нескончаемый поединок.

Еще издавна патриарх завязал дипломатические сношения с резидентом

Голландии и Венеции, господами

Корнелем Гага и Себастьяном Веньером. Все это нежелательно послу Франции. А что

желательно? Избавиться от

кардинала!

Разумеется, де Сези нашел возможность встретиться с чернобородым

соотечественником за ужином (во вкусе

Версаля), но седанский адвокат, остро проведя разговор о женщинах во вкусе де

Сези: "Женятся на одной, живут с другой, а

любят кого придется", с предельной сдержанностью отнесся к высказываниям посла

короля и кардинала о турецкой

политике. Он просто замолк и внимательно слушал, а то же время ловко поглощая

устрицы и запивая их добрым соком

Шампани.

Не помогли ни хитрости, ни угрозы. Цель прибытия Русселя в

Константинополь осталась тайной. Пришлось

пустить в ход самые изощренные способы, сдобренные звонким аргументом. И вот

удалось установить, что Бетлен Габор

пытается в своих интересах изолировать Францию. Де Сези пришел в ярость. Этот

безумец Руссель не собирается считаться

с кардиналом Ришелье, поскольку не верит в ад.

Но де Сези обязан был не только верить кардиналу, но и помнить об аде,

вернее, о долговых бумагах, хранящихся в

ящике стола, на котором блаженствовали коты, украшенные голубыми и розовыми

бантами.

Дня два назад, когда Мурад IV наградил грузинского полководца третьим

бунчуком, де Сези заполучил наконец в

свои руки копию секретного письма, которое отослал венецианскому сенату резидент

Венеции, господин Себастьян Веньер.

Оно пролило свет на "темные" деяния Якова Русселя.

Ознакомившись с этим дипломатическим документом, де Сези реально ощутил

сырость долговой тюрьмы и

тяжесть грубых деревянных башмаков вместо туфель с драгоценными пряжками. Он

дважды перечитал донесение,

скрепленное подписью Себастьяна Веньера:

"Настоящим довожу до сведения превосходительнейшего сената о

переговорах и делах, имеющих важное значение

и грандиозные последствия..."

Без сомнения, последствия для посла Людовика XIII могли быть самые

печальные. Серый аббат отвлек его, де

Сези, от Габсбургов; адвокат из Седана мог переломить его шпагу, направленную на

служение кардиналу.

"В наше время, - сообщал сенату резидент с коварных слов Русселя, -

главным виновником бедствий во всем

христианском мире является польский король, тесно связанный с Габсбургами и

руководимый иезуитами, внушающими

ему самые пагубные идеи. Сигизмунд III стремится захватить Московское

государство, и если это удастся, то ему уже

нетрудно будет утвердить свою власть сначала в Швеции, а затем в Дании. Все

названные государства станут, таким

образом, вассалами Габсбургов и помогут последним завоевать господство над всей

Европой".