Великий Моурави 6

женскими шапочками на распущенных пышных волосах.

Чапан-оглу щурит глаза, он перестает видеть то, что происходит в

Токате. Его осыпают дарами, отуманивают

клятвами, заверениями: и часа лишнего не пробудет Моурав-паша в Токате. Вот

отдохнут кони, верблюды, и лучшие орты

анатолийского похода выйдут на дорогу Диарбекир - Багдад.

Доволен Чапан-оглу, все услышанное представляется ему мудрым.

Ночь валится под откос. Дневной свет низвергается на город. Летят

косяком перелетные птицы. Течет река. В саман

превращается время, ветер гонит листву, кружит. То что вчера было душой, сегодня

- тлен. Едва слышно звенят мелодичные

колокольчики Токата.

Хозрев-паша стал действовать осторожно. Муллы внезапно принялись

убеждать янычар и сипахов ждать

доказательств...

Чапан-оглу на вощеной бумаге красноречиво описал для ушей советников

Дивана все виденное в Токате.

Вали гордится: "Моурав-паша непобедим, и мудрость советника осветит

Токат лучом справедливости. Какой сын

собаки и ишака засаривает уши правоверных ложью?!"

Как баранту, гонит ветер облака. Под бой тамбуринов, под приветственные

крики янычар и сипахов и пожелания

золотого пути покидает Чапан-оглу Токат, город мелодичных колокольчиков...

Муэззин на минарете призывает правоверных к молитве: "Бисмилляги

ррагмани ррагим!"

Верховный везир болезненно морщится. Он уже слышит издевки ханым

Фатимы, он уже видит де Сези, дарящего

шпагу франков торжествующему Осман-паше, - и так скрежещет зубами, что самому

становится страшно.

И тут вовремя, словно тень водяного джинна, появляется Абу-Селим с еще

одной собачьей новостью. Прискакал

гонец: "Удачливый Келиль-паша соединил свои орты сипахов с конницей гурджи

Саакадзе. Полководцы не позже чем

завтра вступят в Токат".

Хозрев-паша чуть пригнулся, словно над его головой пронеслось ядро, и

вдруг подмигнул Абу-Селиму.

- Ур-да-башина Моурав-паше!..

"Я испорчу тебе, пятихвостый шайтан, ту радость, которую вызвал в твоей

мутной душе отъезд Чапан-оглу!" И

Абу-Селим с почтительным поклоном передал Хозрев-паше список военачальников,

открыто выразивших свой восторг по

случаю прибытия трехбунчужного гурджи. Они стремятся попасть в передовое войско,

которое возглавит полководец гор.

"Кто храбрее и удачливее в боях?" - дерзко вопрошают паши и беки. Они без утайки

твердят: "Моурав-паша - меч войска,

добывающий ему золото, а верховный везир - кисет, поглощающий богатства. Как

искры из кремней, высекает победы орел-

паша, а муха-паша первым садится на мед победы. Свидетель Мухаммед! Мы последуем

за тремя бунчуками, ибо пять не

всегда больше".

- Якши! - хрипит Хозрев-паша. - Чох якши! - и вскочив, затрясся. -

Эфенди, скажи Рахман-паше, чтобы он после

первого намаза выехал в Стамбул с посланием к своему брату Осман-паше, второму

везиру! Необходимо довести до

жемчужного уха султана всех султанов о моем решении после Багдада сразу

броситься не с одной, с двух сторон на

Исфахан! И еще необходимо передать, что я ему доверю...

- Во имя третьего неба! - воскликнул эфенди. - Поверит ли Рахман-паша?

Ведь не прошло и двух дней и одной

ночи, как прибыл он в Токат и услаждал мой слух рассказом о своей встрече с

Чапан-оглу у поворота Белого шайтана. И

Чапан посоветовал Рахману ждать Непобедимого в Токате. И только после того, как

своими глазами увидит переброску

Моурав-пашой совместно с Келиль-пашой войск анатолийского похода на линию

Диарбекир - Багдад, вернуться в Стамбул.

- Еще что посоветовал Рахману морской див рассказать тебе?

- О сердар-и-экрем, видит пророк, не хотел я огорчать...

- Говори, эфенди! И лучше больше, чем меньше. И помни... большая

награда ждет тебя за преданность верховному

везиру!

- О, почему нигде не сказано, что делать с двуличными? - притворно

сокрушался эфенди. - Еще рассказал, что ты

одурманил Чапан-оглу фимиамом и непристойными плясками, после чего почти

насильно выпроводил из Токата. "Ты,

Рахман-паша, будь осторожен, - советовал Чапан-оглу, - и не повтори..."

- Кёр оласы! Где встретились два сына одной судьбы?

- Думаю, везир везиров, - эфенди радовало позеленевшее лицо Хозрева, -

Осман-паша велел брату передать что-то

тайное Непобедимому, и он не покинет Токат, пока...

- Где встретились два сына...

- ...одной судьбы? У поворота Белого шайтана.

- Якши! Чох якши! Ты проводишь Рахман-пашу до поворота...

- Белого шайтана?

Хозрев быстро оглянулся и приложил палец к губам:

- Спусти на дверь ковер...

Возможно, Ибрагим, несмотря на поучения четочника Халила, не соблюдал

бы особую осторожность на пути в

Токат, ибо по природе был общителен и жаждал веселого путешествия, но

неожиданное зрелище вынудило его перейти от

беспечного любования дикой красотой горных отрогов, пересеченных Чекереком, к

настороженным действиям.

Распевая песенку о Джейлен, у которой зубы - индийский жемчуг, нос -

финик Медины, а уши - птичье гнездо,

Ибрагим предвкушал остановку в Зиле, где он освежит горло шербетом из вишневого

сока или бузой из проса.

Среди голубых и розовых туманов солнце медленно взбиралось на небесный

купол, напоминая ослепительный

тамбурин, и воздух, казалось, звенел тысячами невидимых мелодичных

колокольчиков.