Великий Моурави 6

когда Моурав-паша перестанет красть даже

собственный палец. Есть один Багдад, а не два, и его возьмет Хозрев-паша!"

- Это, Ибрагим, кто сообщил? Сестра ага Халила?

- Это и еще многое, эфенди Ростом. Мой ага Халил советует вам все

бросить и тайно ускакать в Константинополь,

пасть к ногам султана и молить его избавить Непобедимого от верховного ифрита.

- Дорогой Ибрагим, - засмеялся Саакадзе, - невозможное советует

благородный Халил. Уже все готово для похода

на Багдад. Разве султан простит мне такое? А злоязычной я не устрашаюсь.

Янычары, сражаясь под моими бунчуками,

никогда не перевернут котлы. Да и многие паши, такие, как Ваххаб, Рамиз или беки

Тахир, Незир и еще многие, - на моей

стороне.

- Паши? Беки? Тогда знай, о благородный, что происходит с пашами,

предпочитающими твои бунчуки конским

хвостам везира.

И, не сгущая краски, они и так были черны, Ибрагим, невольно приглушив

голос, поведал об убийстве Рахман-

паши. Нет, и лишнего дня нельзя оставаться в проклятом городе, где собралась

свора Хозрева. И если Моурав-паша

решится на крайнюю меру, то Ибрагим через два дня поскачет вперед, чтобы

предупредить Осман-пашу и о его

родственнике и о решении Моурав-паши.

Молчание длилось долго, расправа с Рахман-пашою произвела тяжелое

впечатление. "Но, - думал Саакадзе, -

гибель Рахман-паши еще больше озлобит Осман-пашу, и, возможно, удастся

избавиться нам от злодея".

- О Моурав-паша, принесу тебе через два дня заказанные тобою четки, и

ты заплатишь за них доверием ко мне!..

Решено было пока ничего не говорить дружественным пашам об убийстве

Рахмана. Делу не поможешь, а это

может повредить их сборам в поход. Ибрагим пусть сам расскажет Осман-паше о

виденном и передаст, что надо...

Нежданно Хозрев-паша уже на третий день стал торопить Георгия Саакадзе

и Келиль-пашу. Чтобы ускорить поход,

он снова настойчиво предложил начать выводить из Токата войска и первый повелел

своему бинбаши вывести на

Багдадскую дорогу передовые орты.

"Барсов" не оставляло хорошее настроение, хоть от них, и не укрылось,

что лишь незначительная часть войск

Хозрев-паши выступила из Токата. Но уже сам факт радовал. И Келиль-паша уверял:

"Раз Хозрев решил оторвать от своего

праздного войска хоть одного янычара, то верно, что торопится с походом..."

Торопились и "барсы". Но Хозрев заявил, что поскольку трехбунчужный

гурджи решил устроить пир в честь

султана, то - раньше пир, потом поход...

Поручив Папуна и Эрасти устройство пира, Саакадзе со всеми "барсами", а

также и Келиль-паша занялись

переброской войска на юго-восток. Поспешил и Ваххаб-паша, а за ним и остальные

дружественные Непобедимому паши и

беки. Взяв со всех слово быть у него завтра на пиру, Саакадзе ускакал домой. За

ним неотступно следовали ликовавшие

"барсы".

Более двух часов ждал Ибрагим полюбившихся ему гурджи. Саакадзе сразу

заметил, что Ибрагим расстроен.

- Что случилось? А разве Моурав-паша и уланы не знают, что эфенди Абу

Селим скрылся? До прибытия "барсов"

всюду появлялся, сеял зло, подстрекал янычар к бунту и к неповиновению Моурав-

паше. А как только в Токате показались

"барсы", исчез, как мираж в пустыне. Значит, готовится к новым расправам.

- Дорогой мальчик, - мягко улыбнулся Дато, - конечно, при нашем

приближении должен был исчезнуть! Еще не

забыл, как мы высмеяли его...

Ибрагим почувствовал, что доводы его бесполезны, и с отчаянием

выкрикнул:

- О-о аллах! Так знайте, Фатима хвастала, будто посол франков прислал

ей алмазного дельфина на золотой цепи в

знак благодарности за помощь в убийстве Моурав-паши и гурджи-военачальников, а

Хозрев-паше - шпагу короля франков

- за умение поражать так, чтобы на клинке не оставалось следов крови. Во имя

седьмого неба, Моурав-паша, и вы,

отважные уланы, прислушайтесь к советам моего отца ага Халила! А хеким?! Он, как

огнем, охвачен страхом... О

Непобедимый, еще не поздно! Пир только завтра, а сегодня вы все выедете

проверить войско и, подобно ветру, умчитесь в

Константинополь!

И Ибрагим с новой энергией принялся умолять, заклинать...

Саакадзе снисходительно слушал Ибрагима. Благородная душа у этого

молодого стамбульца! Он достойный

выученик мудрого Халила, властелина удивительного мира четок. Но этот

удивительный мир, полный неожиданных

сочетаний драгоценных камней, костяных шариков и янтарных бус, помещается в

одной лавчонке, где от порога до полок не

более семи шагов. Здесь, в этом замкнутом пространстве, рос Ибрагим, любитель

халвы и оберегатель кисета мудрого

четочника.

И этот славный Ибрагим силился сейчас убедить Георгия Саакадзе,

вступавшего в единоборство с царями и

тиранами, с искушенными в коварстве царедворцами и магами, Георгия Саакадзе,

преодолевшего огромные пространства и

покорявшего земли и души, - убедить в невозможном! Разве могли эти усилия

мальчика не вызвать улыбку?

Как дождевые капли стирают грани ступеней, так годы сводят на нет грани

памяти. Молодой Саакадзе на

Триалетских вершинах превзошел в искусстве предвидеть умудренного годами царя

Картли Георгия Десятого. И океан

может прислушаться к журчанию ручья, и барс насторожиться при крике щегла,

заметившего с высокой ветки

приближение врага.