Великий Моурави. Книги 1-6

– Не увлекался ли посол франков похождениями сказочного араба, у которого одна губа на земле, а другая на небе?

– Что ваш желтый араб перед Серым аббатом! Экзотическая погремушка! Ваш поход… – де Сези, прервав фразу, искоса взглянул на собеседника. – А я, признаться, был убежден, что вы обо всем или сами догадались, или Осман-паша по дружбе просветил вас.

Саакадзе охватила тревога: «Только ли дело в войсковой задержке? Не ясно, почему, вопреки настойчивым просьбам Дато, ни одним словом не открыл Осман-паша причину, побудившую Диван упорно молчать о походе на Иран. Во что бы то ни стало надо выпытать сейчас все!»

– Мне не совсем понятно, ведь и посол франков неизменно вел разговор о походе на Иран, а сейчас, можно подумать, Серый аббат завладел поводьями.

– Мой бог, а я о чем?

– Султан не станет менять решений, – раздельно произнес Саакадзе.

«За исключением тех случаев, – подумал де Сези, – когда их меняет кардинал Ришелье». Вздохнув, он произнес:

– Есть птица, которой более полезен климат Запада.

– Скажем, той, которая похожа на летучую мышь?

– Скажем, всесильному везиру Хозрев-паше! А вы тешитесь иллюзиями. Я снова предупреждаю: опасно раздражать мужа принцессы Фатимы. Это он переубедил Диван.

– В чем переубедил?

– В том, что сначала нужны устрицы, потом лимон. Через три пятницы из Сераля вынесут знамя Магомета – Санджак-и-Шериф. Слышите? Ровно через три!.. О мой бог, я словно скалу передвигаю. И еще знайте то, что немаловажно: Франция всесильна!

– Выходит, и я должен покориться королю франков?

– Нет! Конечно нет! Только султану.

Саакадзе все больше прикидывался «выбитым из седла». Но его уже и на самом деле тревожила мысль: «Что же затевается?»

– Мне султан не изволил повелеть…

– Когда найдет нужным, можете не сомневаться, повелит. Тем более, что не кому иному, как вам, придется вести турецкое войско.

– Куда?

– Куда захочет проказница судьба.

– Или?

– Пожелать своей голове «спокойной ночи»!

– Так думает Франция?

– Нет, Хозрев-паша. Диван уже получил согласие султана. Поздравляю, монсеньер! Бедные птицы, я должен им открыть секрет: о пернатые, не ждите в Исфахане вашего покровителя, его опутала серая сутана.

– Так вот, граф, есть политики, способные ранить и хлопком. Посол де Сези предпочел запугать меня миражом. Но поздно, главное я понял: посла одурманила «летучая мышь», первого везира – тугой мешок посла, Диван – звонкие обещания Серого аббата.

– А Моурав-бека – персидские птицы? А не железная перчатка королевского посла? Но… прочь уловки! Побеседуем серьезно!

– Кстати, не по турецкой, а по персидской мудрости: «Беседа, приносящая тебе вред, будь то серьезная или веселая, стоит дешевле ослиного крика». Посол во вред себе открыл моим птицам больше, чем мог бы сделать лучший мой лазутчик. А что выторговал взамен? Птичье молоко?

– И вы наивно полагаете, что этого мало? Вам, дьявол возьми, не молоко, а сера нужна, и вы найдете ее у Габсбургов. В поход! В поход! В преисподнюю! В ад! Счастливого пути! О дева Мария! Есть ли еще на земле подобный птицелов?!

– К слову, посол: я своих птиц в саду держу, а вы свою летучую мышь где? Не в сундуке ли Иоанна – не Крестителя, а купца?

– Сундук? Что еще за фантазия! Ха-ха!.. – Граф, казалось, сохранял полное спокойствие. – После птиц – саквояж! Ваши слова меня поражают. Да, кстати, прошу помнить, что вы находитесь в посольстве короля Франции.

Повернувшись в сторону портрета Людовика XIII, Моурави почтительно поклонился:

– Очень жаль, что посол короля сам так мало помнит о короле и путает обязанности посла и грабителя.

– Что? Как вы посмели! Вы пришли испытывать мое терпение? Извольте! – Де Сези выхватил из ножен шпагу. – Знайте, я отлично владею этой служанкой смерти! Не медля ни минуты, ни ми-ну-ты!

Саакадзе снисходительно посмотрел на шпагу, как на мотылька.

– Я преподал послу науку дипломатии. И еще: государственному мужу никогда не следует терять терпение. Так вот, придется отложить поединок – скажем, на час, – ибо впереди серьезный разговор, который должен быть начат и закончен.

Осторожно отодвинув фаянсовую вазу, на белой глине которой под прозрачной свинцовой глазурью чернел графский герб, Саакадзе оперся обеими руками на полированную тумбу.

– Так вот, посол, сундук – это мелочь, но я обещал вернуть его купцу, дабы он смог выехать на родину не совсем обнищавшим по воле посла, иезуита Клода и…

– Не сочтите за труд объяснить, кто донес вам о каком-то мифическом сундуке?

– Арсана.

– Кто?! – Сези несколько секунд оторопело смотрел на Саакадзе, потом звучно расхохотался. – Восхитительно! А я слышал, что ее утопили. Мой бог! Такую красавицу!

– Она воскресла. Посол может не огорчаться.

– Вот как?! – Какие-то желтые круги поплыли перед глазами графа. «Но… осторожней! Только самообладание спасет». – Значит, воскресла?