Великий Моурави

обрадованными оказанным почетом. Даутбек преподнес старшему деканозу

перстень с яхонтом, а пяти младшим - по кольцу с бирюзой. Жрецы не пытались

скрыть удовольствие - улыбались, прицокивали, убеждали, что из поколения в

поколение, вместе с именами отважных азнауров, будут переходить эти красивые

знаки внимания.

Когда улеглось восхищение, азнауры в самых вежливых выражениях

поблагодарили священнослужителей за чудо с градом, за оказанное

гостеприимство и просили любимых ангелами жрецов принять на счастье по

кисету.

Сразу почувствовал Даутбек: деканозы во всем поддержат просьбу гостей.

Деканозы полюбовались тонкой бисерной вышивкой, как будто содержимое не

представляло для них значения, - дорог подарок. Старший из них, в виде

особой милости, начал показывать священную утварь, хранившуюся в капище.

С благоговением рассматривали Даутбек и Димитрий серебряные азарпеши,

кулы, кувшины. Притворно восхищались, ибо видели на своем веку немало

драгоценных изделий. Но одна чаша приковала их удивленный взгляд: покрытая

серебром и позолотою, она была испещрена затейливыми арабесками.

Димитрий заинтересовался - из чистого ли серебра эта прекрасная чаша?

Деканозы переглянулись, старший важно заговорил:

- Не серебром славится эта чаша, а силой. Много столетий тому назад

один из царей леков никак не хотел успокоиться - надоел тушинам набегами.

Нашлет орду - и пастбище, как после саранчи, пустеет. Ворвутся то в один, то

в другой аул... и каждый раз отлетал чей-нибудь ангел от плеча витязя, все

меньше становилось тушин в аулах, все чаще зажигали восковую свечу и трижды

обносили черную курицу вокруг вдовы. Сокрушался хевисбери, тоже Анта

звали... Пришел к деканозам ночью и сказал: "Есть у меня шашка, еще мой

прадед сражался ею, множество славных побед одерживал. Но я прячу шашку в

сундуке, ибо меняет она цвет свой: днем красным отливает - может, от крови?

- ночью чернее смолы - может, от гнева? Благослови, деканоз, оружие, им

покорю царя леков..." Не поверили тушины. Все же деканоз благословил и

трижды взмахнул шашкой над горнилом духа огня - попросил укрепить сталь.

Вскочил на коня Анта и исчез... Прошло много лет, пока он вернулся...

Только в ауле никто не узнал Анта. Белая борода у пояса кончалась, одежда от

крови в красный камень превратилась, глаза как ночь почернели - может, от

гнева?

Ничего не привез с собою Анта, кроме одного черепа. Удивились тушины:

"На что тебе череп, старик, и чей он?" "Это череп врага, - ответил Анта, -

долго я охотился за царем леков, долго требовал открытого боя. Разве враг

понимает честь? Скрылся от меня в Табесаранских горах, - я за ним. Он на

Алванском поле в траву зарылся, - я нашел. Тогда он за ледяные пороги

скрылся, - я там его отыскал. Тогда он в Черное море бросился, - я тоже туда

спустился. Он в пустыню перебежал, - я там его догнал. Видит: плохо, - снова

в свое царство ускакал. Тут я его схватил. Взмахнул я шашкой - огнем

вспыхнула, взмахнул в другой раз - молитвой застонала, взмахнул в третий раз

- голова царя леков на землю покатилась... А чтобы другая не отросла,

разрубил я тело на четыре части. Одну часть в море бросил, другую на

Табесаранские горы закинул, третью в пропасть швырнул, а четвертую на его

земле оставил: пусть всегда помнит о тушинах... Вот, витязи, если завелся

враг, куда бы от вас ни скрылся, - найдите и уничтожьте, иначе всегда будет

надоедать..."

Долго гадали, что с черепом делать? Ходили черта подслушивать, золу

между пальцами сыпали. Тогда старый пришелец Анта взял череп и заперся с ним

в храме, а когда вышел, в руках у него сверкала эта чаша... Наполнил Анта ее

вином и поднял над своей головой: "Я осушу эту чашу за храбрецов, и тот, кто

вторую осушит, не будет знать поражения". Выпил Анта и сразу помолодел.

Снова черные кудри играли из-под лихо надвинутой шапочки, а голос звенел

закаленной сталью:

"За мной, витязи! Тушин вечен, ибо месть и отвага - лучший щит от

смерти!"

Вот азнауры, что случилось когда-то. С того доброго времени при выборе

нового хевисбери мы, деканозы, даем выпить вина из черепа-чаши. В этом

клятва - продолжать жизнь старого хевисбери Анта.

Даутбек пристально вглядывался в чашу, точно хотел прочесть в ней свою

судьбу. А Димитрий думал о поверженном царе леков и завидовал первому Анта.

Три дня совещался хевисбери со старейшими у родника на скале,

охраняемой ангелом камней.

В воскресенье под скалой, на площади, шумели тушины. Журчала голубая

вода, спадая в расселину. Стало тихо, когда заговорил Анта.

Он напомнил, как здесь, под сенью этой скалы, Великий Моурави обратился

к ним за воинской помощью и как ангел меча не допустил отказать в этом

витязю. Сейчас Георгий Саакадзе вновь призывает на благородное дело - помочь

снять пепел с лица Кахети. И попросил Даутбека повторить просьбу.

В мрачных красках описал Даутбек состояние Кахети: ведь и тушинам