Великий обман. Чужестранцы в стране большевиков

Эта фирма поставляла электротехническое оборудование для многих советских электростанций и первой линии Московского метрополитена, которую торжественно открыли двумя годами позже – в мае 1935 года. В советских газетах писали, что англичане виновны в шпионаже и саботаже, порче оборудования, которые они установили на советских предприятиях. Публиковались письма рабочих с требованием немедленной казни англичан. Одну такую петицию от имени сотрудников треста было предложено подписать Виткину. Он отказался, заметив, что лучше было бы подготовить другую петицию, призывающую заключить в психбольницу авторов первой. Как можно требовать смерти людей без суда и даже до предъявления им обвинения! Его никто не понял.

Между арестом шести англичан и началом суда над ними прошел лишь месяц. 11 апреля в Колонном зале начались судебные заседания, председательствовал председатель Военной коллегии Верховного суда СССР Василий Ульрих, сторона обвинения была представлена Андреем Вышинским. Эти же персонажи в недалеком будущем станут действующими лицами самых громких политических процессов сталинской эпохи.

За границей обеспокоились, что арест британцев будет означать начало гонений на иностранцев. Сталин с олимпийским спокойствием объяснился по этому поводу. «Что касается нескольких англичан из Метро-Виккерс, – заметил он, отвечая 20 марта 1933 года на письмо американского журналиста Ральфа Барнса, – то они привлечены к ответственности не как англичане, а как люди, нарушившие, по утверждению следственных властей, законы СССР. Разве русские не так же привлечены к ответственности?»

Русским обвиняемым – начальникам нескольких электростанций и их подчиненным – вменялась в вину организация диверсий по заданию англичан. Британцам же предъявили обвинения в шпионаже и попытках подкупа советских госслужащих – с целью осуществления этого вредительства. «Я не мог понять мотивы инженеров Метро-Виккерс в намеренном разрушении их собственных установок, а также их профессиональной репутации и возможностей для дальнейшего бизнеса», – пишет Виткин, не желая поверить во взятки за причинение ущерба технике. Предметом взяток служили, по его словам, «пальто, горстка грампластинок, несколько тысяч постоянно обесценивающихся рублей. Почти каждый иностранец из-за отчаянных страданий русских вокруг него делал подобные подарки».

Что касается основного обвинения – во вредительстве, то в начале 30-х годов на электростанциях действительно произошла серия крупных аварий. Эксперты, привлеченные обвинением, утверждали, что поломки оборудования были результатом «преступной небрежности или прямого вредительства». Их причины, впрочем, были куда более прозаичны. Скажем, авария на Каширской электростанции в апреле 1931 года, из-за которой на некоторое время Москва осталась без электричества, согласно отчету комиссии, расследовавшей причины инцидента, была вызвана подъемом воды в реке и рядом конструктивных недостатков самой станции. Но ОГПУ в марте 1932 года отрапортовало о «контрреволюционной кулацкой группировке», якобы готовившей диверсионные акты на электростанции. Как утверждает историк Никита Петров, уже с 1927 года в ОГПУ действовали строгие инструкции: любой поджог или промышленную аварию рассматривать прежде всего с точки зрения возможного «вредительства». После Шахтинского дела и дела Промпартии слово «вредитель» вошло в обиход как синоним «врага народа».

Судебный процесс по делу Метро-Виккерс

Процесс завершился вынесением обвинительных приговоров, но британцы вскоре были отпущены на родину. Дальнейшая их судьба неизвестна, и в этом есть некая странность. Канадский историк Гордон Моррелл, автор выпущенной в 1993 году книги «Британия против сталинской революции. Англо-советские отношения и кризис Метро-Виккерс», пытался узнать, что стало с ними после высылки из СССР, и натолкнулся на полное отсутствие каких-либо следов. В фирме-правопреемнице Метро-Виккерс (этот бренд перестал существовать в 1960 году) ему сказали, что архивы с данными о работавших в СССР сотрудниках сгорели во время войны при бомбежке. Словом, Моррелл полагает, что у ГПУ были основания для подозрений в экономическом шпионаже. По его словам, британцы передавали экономическую информацию в ходе бесед с представителями британского министерства торговли, которые на самом деле были сотрудниками разведки.

Из этого вовсе не следует, что выдвинутые на процессе обвинения во вредительстве не были сфальсифицированы. Тем не менее, вполне возможно, за обвинением англичан стояло что-то еще. Похоже, отгадка того, что это было, есть в книге Виткина. «Мой друг Лайонс присутствовал на суде ежедневно, – пишет Виткин. – Я спросил у него, какова, по его мнению, реальная ситуация». «Я чувствую, что у ГПУ есть что-то на них, – ответил Лайонс, – но это что-то не было выявлено на суде, оставшись за кадром. Весь процесс – игра теней».