Великий охотник Микас Пупкус

Посыпали мы табачной крошкой острые камни и ждем, что будет. Вот к одному камню подскакал выкрашенный в голубой цвет зайчишка, стал осторожно принюхиваться. Видно, понравилось, и он нюхнул всей ноздрей. Что тут приключилось! У косого дух занялся, слезы брызнули, и принялся он чихать. Чихал-чихал, изнемог вконец, на последнем чохе ка-ак брякнется головой об камень — и с ног долой. Камень — вдребезги, а зайчишка замертво свалился… Не успел я этого ободрать, слышу, у другого камня косой чихает. Третий в камне дырку носом продолбил, но и сам голову сложил. Всем работы хватало, зато зайчатины — хоть завались. Мои пастухи носятся, свежуют зайцев, огонь разжигают, работают, аж пар валит… Так на острове никто с голоду и не погиб.

А когда исправили электролинии и машины снова начали выпускать пилюли и микстуры, никто уже не хотел их и в рот брать. Люди окрепли, стали видеть без биноклей, слышать без усилителей, друг с другом нормально разговаривать и нахваливать зайчатину, и жареную на костре, и вареную в воде. На прощанье подарил я жителям Заячьего острова семена своего табачка и объяснил, как трут добывать, как высекать искры из огнива, как чертову траву растить, как чубуки вырезать и трубки обкуривать. Понравилось это дело людям. Они меня прямо-таки на руках носили. А на приказы его превосходительства Гасбера фон Фасоля никто никакого внимания не обращал.

А когда он помчался в Перлон за подкреплением, не забыв прихватить и меня, я вдоволь поиздевался над его бессильной яростью и всю дорогу дразнил:

— Оляля, Гасби, если поймал слона за задние ноги, а он брыкается, лучше не держи, отпусти, а то, чего доброго, землетрясение начнется…

Он молчал и тайком от меня лечился от малокровия жареной зайчатиной.

Спасибо!

На здоровье!

КОНЬ — ПОБЕДИТЕЛЬ КУРОПАТОК

— Эх, кабы печку да на коня, а меня на печку — хорош был бы я наездник!

Мы уже пролетели половину пути, когда ни с того ни с сего моторы нашей летающей лохани раскашлялись, расчихались, будто нанюхались табачка моего.

"Магнит действует", — подумал я и на всякий случай сел с Чюпкусом поближе к выходу.

Испуганные летчики роздали нам парашюты и велели спасаться, кто как может. Ждать было нечего, схватил я песика под мышку и ринулся вниз головой в люк. Досчитал до трех, дернул кольцо, парашют раскрыл надо мной пестрый гриб, покачался-покачался и приземлился на самой окраине этой диковинной страны.

Здесь, за высокими горами, которые ни птице перелететь, ни зверю одолеть, в тесном ущелье ютилось охотничье хозяйство, где разводили куропаток. Несколько сот усердных и послушных работников с утра до вечера лазили по склонам, скармливая прожорливым куропаткам перловую крупу, пичкали их рисом и маком, а сами только и ели, что таблетки искусственного хлеба.

С помощью этих терпеливых трудяг я разыскал Гасбера, висевшего на выступе скалы, и кое-как, общими силами, мы стащили его на землю. И снова несчастье! Падая, он разбил свой стеклянный скафандр, разорвал костюм, потерял документы и государственную печать. Совсем расстроился полковник, запричитал:

— Как мне теперь узнать, сколько за день я воздуха употребил?..

— А ты дыши по ночам, — посоветовал я, но он продолжал жаловаться.

— Замерз я. Ветер сквозь прорехи в рубаху задувает, того и гляди унесет…

— А ты разденься, голого не унесет, — учил я полковника, но он продолжал ныть.

— Пешком я ходить не могу, сразу устану.

— А ты на четвереньках.

— Машину мне! Полк слуг сюда! Я с места не стронусь, пока не будет выполнен приказ.

— Мы думали с тобой по-хорошему столковаться, — ответили ему рабочие куропаточьего хозяйства, — да, видно, ничего не получится. Раз ты такой нетерпеливый, пеняй на себя, — и они позвали надсмотрщика разбираться с полковником, а сами продолжали заниматься делом.

Надсмотрщик посмотрел на нас подозрительно и заорал в мегафон:

— Документы!

— Я министр, я начальник охоты, — хорохорился Гасбер.

— Документы!! — не слушал его чиновник.

— Это ты предъяви документы! Я доверенное лицо президента Гасбер Посоль фон Фасоль. Это моя затея, я для собственного удовольствия устроил здесь куропатник!

— Видели мы таких, — равнодушно проворчал надсмотрщик. — И еще не таких видели. Его превосходительство Гасбер пешком не ходит и дырявых штанов не носит. А где твое разрешение, горлопан?

— Я сам пропуска подписываю.

— Так чего ждешь? Возьми да подпиши.

— У меня нет ни бумаги, ни печати.

— Значит, никакой ты не полковник. — Надсмотрщик подозвал рабочих, велел им нацепить на шею Гасберу сито с крупой и приставить его к работе.

Как ни артачился, как ни ярился его превосходительство, ничего поделать не смог.

— Видал, какой барин выискался. Жрать захочешь — спеси-то поубавится, — отрубил надсмотрщик и улетел в долину.