Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны

Арбатов прокомментировал, что Советский Союз "положительно оценил" выражение Рейганом соболезнований в советском посольстве в Вашингтоне и тот факт, что вице-президент и госсекретарь США приехали в Москву на похороны. Затем он прокомментировал: "Вы внимательно следили за словами, сказанными в этой связи, и добрые слова мы встретили благосклонно. Но если бы меня спросили, могу ли я оценить эти факты как свидетельство отказа Соединенных Штатов от политики, которая в нашей стране - я должен быть с вами откровенен - рассматривается как политика "холодной войны" и как курс на стремительную гонку... Я честно скажу, что пока у меня нет ответа". В середине 1960-х годов этот вопрос, несомненно, задавался и ему. Поэтому его взгляды и публичные проявления его оценки представляли не только академический интерес. Он подчеркнул, что Советский Союз всегда выступал за "серьезное обсуждение существующих проблем". Не мы изменили свою линию. Не мы вводили торговые санкции, отменяли полеты, прекращали переговоры, отказывались от соглашений". "Давайте вернемся к разрядке". Он подтвердил, что будет продолжать внимательно следить за любыми признаками американской заинтересованности в улучшении отношений. "Мы, конечно, внимательно следим за каждым добрым словом и каждым добрым жестом со стороны Америки. И я хочу заверить вас, что это не будет напрасным, что это будет замечено и что лица, принимающие решения, обратят на это внимание. Но проблема заключается в следующем: Видите ли, когда страна, которая фактически объявила нам войну - торговую, экономическую, технико-логическую и политическую, ускорила гонку вооружений и так далее, когда эта страна хочет нормализовать отношения, она, конечно, не должна делать это, выдвигая предварительные условия и требуя от других, чтобы они сначала изменили свою политику ради нормализации. Тем более она не должна выдвигать ультиматумы, требующие нашей капитуляции на всех фронтах, требуя того, чего она не смогла добиться самым бессовестным давлением. Мы не сделаем этого, не должно быть никаких иллюзий [на этот счет]".

Несколько недель спустя, после выступления президента Рейгана 22 ноября, Арбатов вступил в оживленную и содержательную дискуссию на московском телевидении с Александром Бовиным. Арбатов отметил, что эта речь была обращена как к Советскому Союзу, так и к американскому народу, и стала первым крупным заявлением президента после того, как Андропов сменил Брежнева. В ней Рейган объявил о своем решении - после двух лет двусмысленности и неясности.

исследования по развертыванию 100 ракет МХ\ с 1000 боеголовками. Арбатов сделал вывод из выступления, что "президент Рейган еще раз подтвердил курс США

за военное превосходство". Он решительно опроверг утверждение Рейгана о том, что Соединенные Штаты никому не угрожали, когда после Второй мировой войны имели военное превосходство: "Вы хорошо помните холодную войну и ядерный шантаж, Карибский [Кубинский ракетный] кризис, когда мир оказался на грани войны, и все это было в те благодатные - с точки зрения американцев, некоторых американцев - дни американского военного превосходства". Он заявил, что "напротив, если история и показала что-то убедительное, так это то, что именно паритет ... обеспечил более стабильные условия и открыл возможность для успешных переговоров по разоружению". Что касается будущего, Арбатов с горечью сказал, что президент Рейган показал, что "политический экстремизм не остался в прошлом", не остался на политической окраине: "Он показал, что примитивный антикоммунизм и троглодитский антисоветизм - это тоже не то, что прячется где-то в подворотнях и лабиринтах политической жизни", а может быть "основой государственной политики".