Великий Шу

Девушка легонько вздрогнула. Петр замер. Он не хотел будить ее так рано, но она, не открывая глаз, лишь протянула руку и заплела пальцы в роскошные густые волосы. Она спала безмятежно, как будто была маленькой девочкой. Лицо было доверчивым и спокойным — так могут спать только те, кто подсознательно чувствует свою полнейшую безопасность. Шу было хорошо знакомо утреннее выражение лиц гостиничных шлюх. Как бы молодо и привлекательно ни выглядели они вечером, при электрическом освещении, утро обнажало всю их грязь, хищную расчетливость, мелкую и подлую предприимчивость. Чаще всего эта палитра выступала на фоне следов ночного пьянства. Единственное, с чем он в аналогичной ситуации не встречался ни разу, никогда, — это с невинностью.

Ему вспомнилась жена Юрека-таксиста, лишь мельком виденная им на перроне, потом девушка, в обществе которой он несколько часов провел в купе. Если бы здесь, рядом с ним, лежала она? Сейчас, вот в эти секунды он переживал один из самых трудных и ответственных моментов своей жизни. В последнее время он все чаще давал волю чувствам, иногда они захлестывали его. Но если, например, Микуну за ненависть к нему он был даже благодарен: провинциальный жучок избавил его от иллюзий, что в пятьдесят с лишним лет можно куда-то поехать и исчезнуть, начать где-то новую, счастливую жизнь, то с Йолей было совсем плохо — сложно и малопонятно.

Он должен был сразу же послать ее ко всем чертям, но он, сентиментальный баран, этого не сделал! Поехал с ней из-за какой-то бессмысленной мести, как будто этот мерзкий малый был хоть в чем-то перед ней виноват: очень вовремя, на первом курсе института лишил ее невинности. Судя по всему, вся его вина только в этом и заключалась. Но самым ужасным было не это, а то, что проклятые чувства, делавшие Шу беззащитным, вновь давали о себе знать.

Девушка повернулась во сне. Ее колено выскользнуло из-под одеяла и улеглось на его бедре. Рука заскользила по его груди. Йолька была великолепной девушкой, в ней не было ничего от профессиональной шлюхи. Он хотел ее. Желал. Страстно. Давно. Больше всего на свете. Казалось, к этому нет абсолютно никаких препятствий. Но препятствие было. Он знал, что может произойти с ним и с ней после ночи, вернее, утра любви. Петр не мог себе позволить влюбить в себя эту девушку. Она была слишком хороша, и ему стало ее жалко. Петр всегда владел собой. И не только своим разумом, но и телом. Он знал, как надо поступить, что следует делать и чего не следует. Он так долго ждал этого мига, что... что мог подождать еще.

Она медленно просыпалась, и в ней постепенно просыпалось желание. Она придвинулась к Петру ближе, прижалась и обняла. Он почувствовал ее губы на своей груди и стиснул зубы. Этот ее марш по его телу дорогого ему стоил. Его тело было неподвижно.

Какое-то время спустя голова девушки все еще покоилась на его бедре. Огромные, расширенные глаза смотрели на него с грустью.

— Больше я для тебя ничего не могу сделать, старичок, — шепнула она.

Он не выдержал и подмигнул ей:

— Все, маленькая, все.

Она пропутешествовала по нему в обратную сторону, доползла до лица, поцеловала в губы. Потом упала на подушки.

Он встал и пошел в ванную, а когда вернулся оттуда, то уже владел собой полностью.

— Когда ты возвращаешься во Вроцлав? — спросил он, одеваясь.

Йоля молча, как истукан, сидела на постели, закутавшись в одеяло. Он присел рядом, достал из «дипломата» договор о купле-продаже автомобиля, техпаспорт и ключи. Все это он положил на столик рядом с ней, затем обеими руками взял ее руку и поцеловал.

— Это тебе, — сказал он.

Йоля безуспешно пыталась поймать его взгляд, встретиться с ним глазами.

— Но мне не нужна эта машина! Мне нужно... — торопливо начала она, ко Петр не дал ей докончить.

— Она твоя. Возьми. А свой «народный вагон» продай. Прямо тут же, у отеля.

Она еще пробовала бороться.

— Шу! Ты не о том говоришь. На свете столько жеребцов, у которых весь разум в ширинке! Я останусь с тобой, я буду с тобой, сколько ты захочешь! Мне нужен только ты, Шу! И ничего другого мне не нужно. У нас все будет в порядке, все хорошо, вот увидишь!

— Перестань, — сказал он мягко. — «Слабость — это единственный недостаток, который нельзя исправить». Я пойду побреюсь.

Она смяла в руках листок договора и с силой швырнула об пол.

Все было бесполезно.

— Почему этот проклятый мир так устроен? — закричала она обреченно.

***

Несколько часов спустя Йоля и Петр вышли из лифта и через холл варшавского отеля «Форум» направились к выходу. Они составляли элегантную, обращающую на себя внимание пару. Седоватый, коротко стриженный мужчина в сером костюме и яркая молодая девушка в развевающемся фиолетовом платье, с пышной лисой, накинутой на обнаженные плечи. Оккупировавшие кресла холла арабские гости столицы при виде ее зацокали языками, но она не обращала внимания уже ни на что. Она смирилась.

— Мне кажется, я тебя раскусила, поняла твой секрет,— вдруг сказала она, когда они вышли из дверей отеля.

— М-м-мда? — он попытался изобразить удивление.