Великий Сибирский Ледяной поход

Авангард «Голубых улан», не доходя до села, известил местный Совдеп, что идет своя Красная армия – встречайте. Легко поддавшиеся на этот трюк совдепщики действительно устроили им триумфальную встречу с красными флагами, плакатами и торжественными речами, при большом стечении деревенской любопытной толпы народа. У полковника Андрушкевича хватило духу разыграть роль красного командира до конца и узнать о имеющихся запасах фуража, продовольствия и численности местных партизан. Можете себе представить, как вытянулись и побледнели рожи у совдепщиков, как онемели и прилипли языки их к гортани. Как стайка вспугнутых воробьев, в мгновение ока толпа рассыпалась по деревне, когда скинутая с плеч бурка обнажила блестящие золотые погоны полковника Андрушкевича.

Более тесное соприкосновение и связь с частями нашей армии произошли в большом горнозаводском селе Егорьевском, на ночлеге в котором мы встретили штаб и части Ижевской дивизии с генералом Молчановым во главе. От последнего мы узнали горькую истину об оставлении нами Новониколаевска и о беспорядочном отходе по всему фронту частей армии генерала Каппеля. Я лично навестил генерала Молчанова в его штабе и был встречен радушно и любезно как им, так и его молодым и приветливым начальником штаба. Мы без больших затруднений, со взаимной предупредительностью разрешили все спорные вопросы по расквартированию частей на ночлег и наметили маршрут дальнейшего движения на восток. Особенное внимание было обращено на возможную обеспеченность людей кровом на ночлегах, ибо район предстоящих двух-трех переходов был горный, таежный и малонаселенный.

За чашкой чаю во время краткого досуга вспоминали мы с генералом Молчановым старое, невозвратное боевое прошлое наших славных частей – 50-го Сибирского стрелкового полка и 6-го Сибирского саперного батальона зимой 1915 года в Польше. Картины кровавых боев с немцами у знаменитой Воли Шидловской и в Болимовском лесу в конце января 1915 года и дальнейшее до апреля месяца позиционное сидение наше, на удержанных этих позициях, рисовались нам яркими и живыми. В техническом отношении тогда война была кровавее и беспощаднее, но враг был достойный и благородный, мы, бойцы, не знали тогда ни жгучей ненависти и злобы к врагу, ни издевательств и пыток и того морального упадка и разложения, что несет в себе всякая гражданская война. Атмосфера братоубийственной войны удушающая, она-то и является самой неприглядной, невыносимой особенностью этой борьбы. Известное изречение «человек человеку – волк» как нельзя лучше определяет нравственный облик гражданской войны.

Распрощавшись с любезными хозяевами, я вернулся в свой штаб и отдал приказ частям Барнаульской группы о дальнейшем движении через Салагирский хребет в бассейн реки Томь в Щегловский уезд, с общим направлением на город Щеглов. Кузнецкая тайга (по-местному «чернь») составляла издавна владения Кабинета Его Величества, управлялась местным отделом Алтайского горного округа, когда-то разрабатывавшим также многочисленные богатейшие рудники, как, например, Сузунский, Змеиногорский, Локтевский, Ридцеровский, Зыряновский и др. Лесные богатства этого края, главным образом лиственных пород, неисчислимы. При тихой зимней погоде, при легком морозце, пощипывавшем нос и щеки, сказочную картину являла вековая тайга, с ее великанами елями, оснеженными тяжелыми пластами рыхлого, сверкающего алмазами снега. При обилии атмосферных осадков порою покров снега достигал 2–3 аршин глубины.

Малонаезженные местные дороги, позволявшие упряжку лошадей только «гусем» (уносом), доставляли немало огорчений и хлопот нашим походным колоннам, особенно артиллерии морских стрелков. Кони и люди выбивались из сил, поминутно вытаскивая из сугробов ту или иную подводу с орудием или со снарядами. Достаточно было неосторожно ступить на шаг от дороги в сторону, как лошадь по брюхо проваливалась в рыхлый снег, беспомощно барахтаясь в нем, не находя твердой точки опоры для ног. Поразительное безмолвие лесной пустыни – тайги в такую погоду нарушалось обозным скрипом, людским говором и криком солдат, подбадривавших провалившихся в снег лошадей. Измученные и усталые приходили мы на ночлег, где в тесных избах лесников и засыпали тяжелым мертвым сном.

От деревни Вагановой, на восточном склоне Салагирского нагорья, мы вздохнули свободнее, так как вступили в равнинную полосу Щегловского уезда, богато населенную и обильную продовольствием и фуражом. Кузнецкий и Щегловский уезды Томской губернии всегда славились своими отличными сибирскими ломовыми лошадьми – обстоятельство, имевшее для нас немаловажное значение, так как благодаря малочисленности казенного обоза мы широко пользовались обывательскими подводами из попутных деревень.